По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 238

– Так я и знала! Ты совсем не понял сути Джасака, видишь только внешнее, не главное… Ну, скажи мне тогда, зачем, ради чего ты сам так стремишься ехать в поход с нашими? Чтобы добыть, разделить богатство сартелов?

– Да нет… – Барчук в раздумье покачал головой. – Мне добыча не очень-то и нужна. Зачем куда-то ехать, воевать, зная, что нигде не найдешь более выгодного и надежного дела, чем Шелковый путь?..

– Почему же тогда так хочешь в поход?

– Знаешь, за всю свою жизнь на земле я никогда еще не чувствовал себя свободным… Я ведь все-таки немало делаю по обеспечению караванов. Постоянно гнетут эти бесконечные заботы, давят обязательства… И, сама знаешь, как наседает старшая. Но хотел бы хоть на какое-то время почувствовать себя причастным к великому делу, быть рядом с такими воителями, батырами. Надо и мир посмотреть, не сидеть же тут весь свой век, слушать россказни проезжающих… Не гонюсь за славой, но хоть будет что вспоминать на старости лет.

Алтынай сдержала готовый было сорваться с языка очередной насмешливый упрек, опомнилась, тронутая этими его словами: «А с чего ты, женщина, всю еще короткую свою жизнь, считай, не вылезавшая из сурта, читаешь ему поучения, да еще военные?.. Вся сила твоя не столько в тебе, сколько – за тобой… И если твоя судьба не сложилась как надо, то ведь и его тоже не удалась. Зачем спешишь унизить беднягу, когда он с таким желанием, воодушевлением поворачивает на добрый путь, на дорогу мужчины? Как ни презирай свысока, не люби, но все-таки он твой муж, предназначенный тебе свыше, и с ним тебе жить до конца. И унижая его, не унижаешь ли себя?..»

Смущенная этими впервые пришедшими к ней мыслями, она сама опустила перед ним глаза:

– Да-да, я попрошу отца…

«Но все-таки мы другие, совсем другие люди. Разительно отличаемся от этих западных людей по своему внутреннему миру, по характеру и сути своей – то ли потому, что познали больше лишений, или оттого, что намного проще относимся к жизненным нуждам.

Если их воодушевляет лишь возможность что-то выиграть, выручить, пожить в свое удовольствие, если все их помыслы устремлены к цели легко и быстро разбогатеть, то у нас сами причины, побуждающие к такой жизни – зависть, жадность, всякие прочие низменные страсти, – считаются не изъянами характера даже, а полным пороком, и должны по Джасаку безжалостно искореняться, очищая человека.

Наших людей можно увлечь только великими идеями и делами, великим будущим. И мы все можем выдержать ради доброго имени. Наш нукер жизни своей не пожалеет ради возвышения доброго имени своего рода, аймака, ради его будущего благополучия. Потому-то и называют нас «людьми длинной воли».

Но иметь такую длинную волю, рассчитанную на будущее, нелегко для человека. Забывая о себе, о многих своих нуждах и заботах, терпя все испытания и неудачи – биться ради этого будущего, которое непонятно когда наступит и сбудется ли вообще… И, тем не менее, все твои мечты, твои желания должны совпадать с этой идеей будущего, остальное же всё – отбрасываться прочь…

Сюбетей, которого еще недавно называли богоподобным за безупречное сложение и красоту, ради этого не пожалел себя, его превратили в пугало, урода, искромсанного вражескими мечами…»

Алтынай со стоном вздохнула, спрятала лицо в ладонях: да, не судьба…

И ради этого будущего, чтобы наладить родственные отношения и тем укрепить западные рубежи, отдали ее замуж за несуразного правителя этой чужой страны, отправили в бессрочную ссылку сюда. Сколько унижений, обид и попыток притеснения ей пришлось выдержать за эти семь лет! До сих пор старается не подать повода для скандала, пряча в глубинах души свои обиды и гнев, сглаживает все острые углы, утрясает все недоразумения – и уже переполнена этим грузом душа… Всего в двадцать один год ей пришлось сполна узнать, что значит огромная физическая усталость, непосильное душевное напряжение.

Иногда распирает грудь желание взбунтоваться, закусить удила… И поймет ли правильно, оценит ли это самое будущее нашу сегодняшнюю жертву? Кто знает… Скорей всего, к тому времени все подзабудется, потускнеют даже яркие события, потеряют очертания, огромное ныне значение свое. И не различат оттуда, не будут знать, кто и чем пожертвовал…

Один Небесный Тэнгри ведает все, видит все. Потому что судьба каждого человека предопределена еще до его рождения, заранее определены и характер его, и поступки, и смысл всего, что он делает, – и всё это начертано на каменном сэргэ, столбе судеб… А твоя земная задача и цель – выполнить свое предназначение, не сойти с пути. Как бы ни было тяжело, как бы ни противилась душа – с этим все равно ничего поделать не сможешь… Судьбу не выбирают. Судьбе, предназначению своему только подчиняются. Это высшая воля. Хотя очень и очень жаль, что распоряжаясь судьбами целых народов, никак нельзя даже в помыслах менять свою, личную судьбу…

* * *

Когда Алтынай в очередной раз собралась в родные степи, в родовые владения монголов, она оставила своих воинов дома, на постоянном стане, а в сопровождение взяла у Барчука пять его уйгурских сюнов. Это было для нее непростое решение, но ей хотелось, чтобы они собственными глазами увидели и убедились в мощи, небывалой организованности настоящих монгольских войск, и чтобы по возвращении рассказали своим об увиденном, восхищаясь, распространили слух об их силе еще дальше.

Как и любой другой народ, живущий в чрезмерном достатке, разжиревшие уйгуры тоже вели себя довольно высокомерно по отношению к другим, более бедным племенам, издевались над их недостатками и слабостями. Видно, это было всегда и будет… Они возомнили себя выше других по уровню образованности, утонченности, обходительности и, соответственно, других, непохожих на них, считали и вовсе отсталыми, а то и дикими.

Эти пять сюнов были лучшими, доверенными частями ее мужа, жили в крепости Беш-Балык и, сопровождая своего правителя, успели побывать в некоторых соседних странах. Так что уши и глаза у них были открыты широко, они еще способны были воспринимать новое.

Еще за десятки кес до ставки монголов перед ними то и дело неизвестно откуда и каждый раз неожиданно появлялись охранные части монгольских войск. Узнав после окрика-приказа остановиться, что идут уйгуры, сразу меняли отношение: свои! А услышав имя Алтынай, эти суровые, казавшиеся такими непреклонными воины радовались как дети, получившие подарок, и военачальник их спешил на поклон к молодой хотун.

Уйгуры впервые видели монголов на их родовой земле, в своем степном доме. Любое войско состоит из отдельных людей, потому неизбежны какие-то случайные перемещения и движения в строю, запаздывания или, наоборот, опережения, отставание или скучивание. Потому, наверное, что ответственность, а с ней и дисциплина в сторожевых отрядах своей земли была куда выше обычной, монгольские воины в них казались нанизанными на одну нить бусами – так удивительно слаженно, разом двигались они, выполняя команды, что уйгурские вояки только рты открывали…

* * *

Джасабыл ханской ставки, услышав о приближении Алтынай, прискакал навстречу, встретил ее с большим почетом. Только теперь она узнала от него точно обо всем, что в дороге доходило до нее в виде слухов, поскольку все о походах всегда держалось в строжайшей тайне. Да, хан лично прибыл сюда – значит, наконец-то свершатся долгожданные перемены в этих окрестностях. На этот раз с ханом приехала родная мать Алтынай Усуй-Хотун. Раньше в походы с ханом обычно ходили более выносливые и крепкие здоровьем Усуйхан-Хотун или Хулан-Хотун. А вот теперь родная мать отправилась в столь дальнюю дорогу, чтобы увидеть, наконец, свою Алтынай… От волнения и благодарности глаза Алтынай наполнились слезами.