Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 56

14.

Невозможно завершить разговор о проблемах несвободы даже столь могущественного властителя, как Людовик XIV, не сказав несколько слов о принципиальном значении подобного рода исследовании. В повседневном мышлении ситуация часто представляется так, будто хотя подданные и зависят от властителей, но властители никак не зависят от них. Не так-то легко осознать, что социальное положение властителя, например короля, в таком же точно смысле основано на взаимной зависимости и разделении функций в обществе, как социальное положение инженера или врача. Проницательные наблюдатели, каким в случае с Людовиком XIV являлся Сен-Симон, наблюдатели из ближайшего окружения властителя довольно часто видят те обязательства, которые влияют на его решения и постановления. Но с более отдаленной дистанции правители достаточно часто представляются независимыми творцами, свободно выбирающими свои решения и поступки. В историографии это ложное представление, в частности, находит свое выражение в широко распространенной склонности использовать личности отдельных властителей, например Людовика XIV, или Фридриха Великого, или Бисмарка, для окончательного объяснения исторических процессов. При этом не указывают (как это сделано здесь в ограниченном объеме применительно к Людовику XIV) на общую систему взаимосвязей, обрамляющих все их решения и определяющих их уникальность. Таким образом, властителей или членов малых правящих элит зачастую представляют как символы свободы индивида, а саму историю — как собрание поступков подобных индивидов.

В социологии сегодня близкие этим понятия часто находят выражение в теориях акции или интеракции. Негласно или совершенно открыто эти теории основываются на представлении, будто исходный пункт для всех исследований общества составляют свободно избирающие индивиды, абсолютно независимые господа и хозяева своей собственной деятельности, которые и вступают в «интеракции». Если с позиции подобной теории акций не удается разобраться с социологическими проблемами, то ее дополняют системной теорией. В то время как в основании социологической теории акций обыкновенно лежит представление об отдельном индивиде вне всякой социальной системы, системная теория базируется обычно на представлении об общественной системе, не принимая во внимание отдельных индивидов.

Проведенное ранее исследование двора и, в особенности, положения отдельного человека — а именно короля — может несколько смягчить встретившиеся категориальные трудности, в том случае, когда пытаются решить теоретические проблемы, полностью отстранившись от эмпирики. Сделать это достаточно сложно, поскольку в подобной ситуации все теоретические положения напрямую соотносятся с эмпирическими данными.

Королевский двор, придворное общество — это образование, состоящее из многих отдельных людей. Подобного рода образование можно, конечно, называть «системой». Но не так просто найти тесную связь между употреблением этого слова и теми феноменами, к которым оно относится в области социологических исследований. Когда говорят о «системе людей», это звучит несколько нелепо. Поэтому здесь вместо него используется понятие фигурации. Можно без натяжки сказать: «Двор есть фигурация отдельных людей». Тем самым действительно несколько смягчается трудность, из-за которой в предшествующей истории социологии с завидным постоянством сходились в оканчивающихся вничью поединках теоретики, обращающие внимание на индивидов как таковых, и другие теоретики, обращающие внимание на общество как таковое.

Кроме того, понятие фигурации имеет еще то преимущество, что оно, в отличие от понятия «системы», не рождает в уме человека представления ни о радикальной замкнутости, ни о внутренней гармонии. Понятие фигурации нейтрально. Оно может относиться как к гармоничным, мирным и доброжелательным отношениям людей, так и к недружелюбным и напряженным отношениям между ними. Придворное общество преисполнено противоречий, но это нисколько не вредит его характеру специфической фигурации людей.

Приближается ли тем самым к решению проблема соотношения индивида и общества? Чтобы показать, по крайней мере, подход к ее решению, нужно сделать еще несколько шагов. Как уже было замечено в начале нашей работы, фигурации, которые составляют люди друг с другом, отличаются тем, что они с незначительными отклонениями могут продолжать существовать даже тогда, когда все отдельные люди, составлявшие их в определенный момент, уже умерли и их места заняли другие индивиды. Так, французский двор существовал и при Людовике XIV, и при Людовике XV, при этом их составляли разные индивиды. Но первая фигурация при непрерывной смене составляющих ее людей перешла во вторую. В каком смысле можно говорить, что в обоих случаях речь идет о специфической фигурации, к которой допустимо применять одно и то же понятие — фигурация «двора» и «придворного общества»? Что дает право, несмотря на смену отдельных индивидов, которые составляют друг с другом эту общность, и несмотря на определенные изменения в самой этой общности, на которые указывает понятие «развитие двора», говорить в обоих случаях о «дворе» и «придворном обществе»? Что, собственно говоря, несмотря на все перемены, остается неизменным в подобных случаях?

На первый взгляд можно, казалось бы, удовлетвориться следующим ответом: меняются отдельные люди, но не отношения между людьми. Но с таким ответом приходится остановиться на полпути. Понятие отношения весьма просто истолковать как нечто такое, что зависит только от того или иного отдельно взятого человека. Однако отношения между придворными или между королем и придворными различного ранга, сколь бы бесконечно разнообразны ни были их индивидуальные вариации, определялись, в конечном счете, специфическими условиями, которые для отдельных людей, не исключая и самого короля, были неизменны.

Интеллектуальная трудность, встретившаяся здесь, состоит в том, что эти условия часто понимают как нечто существующее вне отдельных людей, когда говорят, например, об «экономических», «социальных» или «культурных» условиях. Но если присмотреться, можно обнаружить, что то, что удерживает людей в связи друг с другом определенным образом и придает форме их связи устойчивость, передающуюся из поколения в поколение с некоторыми эволюционными изменениями, есть не что иное, как специфические типы зависимости индивидов друг от друга, или, если воспользоваться техническим термином, специфические взаимосвязи. При этом уже проведенный анализ показал, что подобные связи отнюдь не всегда бывают по природе своей мирными и гармоничными. От своих противников и соперников можно зависеть точно так же, как от своих друзей и союзников. Множественные противоречия, которые обнаружились при исследовании придворного общества, характерны для разных видов взаимной зависимости, они встречаются во всех сколько-нибудь дифференцированных обществах. Их изменения в течение длительного времени и, в некоторых случаях, их нарушение, разлом традиционного и установление нового равновесия могут быть достаточно подробно проанализированы социологом.

Таково положение дел, картина которого только искажается от некритического использования таких слов, как «социальные условия», «дух времени», «среда» и многих родственных им понятий. Термин «интеракция» в его сегодняшней версии также не отвечает фактам, доступным непосредственному наблюдению. Подобно социологическому понятию «акции», или «деятельности», содержание понятия «интеракция» далеко не столь очевидно и однозначно, как может показаться на первый взгляд. Если первые два термина наводят на мысль, что характер и направление деятельности следует объяснять только лишь инициативой действующего индивида, то понятие «интеракция» означает, что этот характер возникает только лишь из инициативы двух изначально независимых индивидов — «ego» и «alter», «Я» и «Другого» — или из столкновения многих изначально независимых индивидов.