Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 43

Анализ придворного общения позволяет понять с некоторой новой стороны обстоятельства, удивляющие стороннего наблюдателя. Человек из буржуазного общества, и в особенности немец, отметит, что в придворном обществе, и в испытавшем его сильное влияние французском обществе вообще, «как» в оценке поведения гораздо важнее, чем «что». Выше мы уже раскрыли с определенной стороны корни этого внимания к внешнему, к «как» в структуре этого общества. То, что мы называем «формальностью» или «формализмом», выражает примат соотнесенности всего того, что есть или случается, с возможностями лица получить тот или иной статус или власть, в его отношении к другим. В этом смысле такое поведение и акцентирование «как», неглубоко понимаемое нами как «формализм», представляются нам как нечто зеркально противоположное опредмечиванию или овеществлению в буржуазных нравах, где «что» важнее, чем «как», и — по крайней мере, довольно часто на словах — «вещь» значит все, а «лицо» и тем самым направленная на это лицо «форма» поведения — гораздо меньше.

Нечто подобное обнаруживается и здесь, в этом показательном разговоре между Сен-Симоном и дофином. Этим разговором и своей тактикой в нем Сен-Симону во всех отношениях важно обеспечить себя самого большим значением и властью и завоевать доверие дофина. Нечто по видимости «предметное» — жалоба на унижение своей касты — само оказывается в то же время чем-то в высшей степени «личным». Сен-Симону лишь тогда возможно будет выставить себя самого в выгодном свете, если он до мелочей точно учтет ситуацию того, перед кем он хочет достичь значимости, если он постоянно будет принимать в расчет его собственные интересы, его собственное стремление к значимости. Именно поэтому, в соответствии со строем придворного общества, «как» поведения получает здесь такое большое значение и такую тщательную отделку. Целью этой и подобных ей бесед никогда не бывает исключительно какая-либо предметная цель, которая в конце беседы становилась бы явной, как, например, подписание договора. Этой целью всегда является в то же время установление определенного отношения между самими собеседниками. Такое общение с людьми никогда не является только средством для цели, но в нем всегда есть в то же время нечто от самоцели. Форма и тактика, «как» ^[105] или ведение боевой игры в напряжении между собеседниками требуют постоянного испытания соотношения сил между ними, которое затем, если оба найдут в этом удовлетворение своих интересов, может закрепиться в относительно устойчивом отношении.

У буржуа, занятого профессиональной деятельностью — например, купца, — также есть своя тактика и свои специфические формы общения. Но ему лишь очень редко бывает важен человек сам по себе, весь человек, в та кой степени, как придворному, ибо последний, в общем и целом, состоит с другим человеком своего общества в устойчивом пожизненном отношении. Все эти придворные люди в большей или меньшей степени, смотря по их положению в придворном обществе, отданы во власть друг друга как друзья, враги или относительно нейтральные лица, без какой-либо возможности избежать этого. Уже поэтому для них всегда и при всякой встрече необходима чрезвычайная предусмотрительность. Предусмотрительность или сдержанность есть, соответственно, одна из важнейших доминант придворного общения. Именно потому, что всякое отношение в этом обществе является долговременным, одно-единственное необдуманное высказывание также может иметь долгосрочное действие. Буржуа в своей профессиональной практике, напротив, в значительно большей степени ведут переговоры ради определенной, точно ограниченной во времени и пространстве цели. Другой человек интересен им, в первую очередь, в прямой или косвенной связи с определенной, осознаваемой при всякой встрече предметной ценностью (Sachwert) и лишь во вторую очередь — как лицо. Встреча не состоится, отношение будет разорвано, люди быстро разойдутся в разные стороны, если предметные возможности, которые предлагает один человек другому, покажутся не достаточно благоприятными. Для профессионального общения с людьми, соответственно, в противоположность придворному общению, решающее значение имеет возможность расторжения человеческих отношений, возможность их ограничения во времени. Устойчивые отношения ограничены сферой частной жизни. И, как известно, в буржуазных обществах на считающиеся нерасторжимыми частные отношения тоже во все большей мере распространяется всеобщая расторжимость и переменчивость личных отношений, характерная для профессиональной области.

3. Придворная рациональность (обуздание аффектов ради определенных жизненно важных целей).

То, что «разумно», или «рационально», зависит в каждом случае от структуры общества. То, что мы на овеществляющем языке называем «разумом» или «ratio», выступает на авансцену всякий раз, когда приспособление к определенному обществу и самореализация, сохранение в рамках этого общества требуют специфической предусмотрительности и расчета, а значит, сдерживания краткосрочных индивидуальных аффектов. «Калькулирующий» расчет или рациональность составляет только особый случай более обширного феномена. То, что рациональность характерна не только для буржуазного человека западной культуры, показал Макс Вебер в своих статьях по социологии религии. Но никто до сих пор еще не подчеркивал достаточно внятно, что и на самом Западе наряду с буржуазной, капиталистической рациональностью существовали и, конечно, существуют и другие типы рациональности, рожденные другими факторами общественной необходимости.

С одним из этих небуржуазных типов рациональности мы сталкиваемся при исследовании королевского двора. До сих пор мы уже привели целый ряд примеров специфической придворной рациональности: точный расчет меры и характера украшения, подобающего дому, структура процедуры «утреннего туалета короля» и организации этикета вообще, самообладание короля в общении с Сен-Симоном в рамках «вечернего туалета короля» и т. д. ^[106]

Нетрудно понять, почему этот пункт становится жизненно важным для придворных людей: трудно рассчитать дозировку для демонстрации аффекта. Она раскрывает подлинные чувства человека в такой степени, которая, будучи не рассчитана, может быть вредной; она может подбросить козыри в руки конкурентов в борьбе за королевскую милость и престиж. Демонстрация аффекта есть, наконец, и знак поражения; оказаться именно в этом положении больше всего боится придворный человек. Конкуренция в придворной жизни вынуждает, таким образом, к обузданию аффектов в пользу тщательно рассчитанной и детально выверенной в оттенках позиции в обхождении с людьми. Структура фигураций, структура социального общения членов этого общества оставляла лишь сравнительно мало свободного места для спонтанного проявления чувств. Чтобы сделать жизнь, т. е. общение, предсказуемым, люди пользовались, как было показано выше, средством, совершенно аналогичным тому, к какому прибегает экономическое общество, когда хочет сделать предсказуемым производственный процесс. Последний не отдавали на откуп обычному ходу дел, во власть случая или прихоти индивидов. Его делали независимым от меняющихся индивидуальностей и колебаний их конкретных частных отношений — его до мелочей организовывали и подразделяли на частные процессы. Благодаря такой организации он становился обозримым; поскольку все происходило всегда одним и тем же образом, независимо от колебаний индивидуальности, весь процесс стал заранее предсказуемым. Благодаря подразделению на частные процессы стало возможно точно установить в капиталистическом обществе денежную стоимость, в придворном обществе — престижевую стоимость каждого шага. Интенсивная подробная проработка этикета, церемониала, вкуса, одежды, манеры держать себя и даже беседы выполняла ту же самую функцию. Каждая деталь была здесь всегда готовым к употреблению инструментом в борьбе за престиж. Детальная организация формы служила не только для демонстративного представления себя и для захвата статуса и власти друг у друга, но и для мысленного распределения и соблюдения дистанций с внешним миром и внутри своего круга.