Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 46

Страница

1.

Если с первого взгляда мы, вероятно, склонны были бы отвечать на вопрос о социологии этикета, указывая на зависимость дворянства от правителя, то теперь, при более близком рассмотрении мы обнаружим более сложное положение вещей. Исчезновение потребности дворянства в обособлении было бы равнозначно его самоуничтожению. Именно это стремление удовлетворяет потребностям королевского господства Желание находящейся под угрозой элитной группы соблюсти дистанцию и есть то уязвимое место, которым может воспользоваться король, чтобы подчинить себе дворянство. Тенденция аристократии к самоутверждению и задачи короля как правителя сцепляются друг с другом как звенья одной цепи, обхватывающей дворянство.

Если кто-то из придворных говорил: мне нет дела до «различий», «согласия», до «достоинства», или «чести», или как бы там ни назывались эти характерные символы престижа и социальной дистанции, эта цепь разрывалась.

Но взаимосвязь и взаимопереплетение идут гораздо дальше: сам король — по многим причинам, которые еще предстоит нам изложить, — был заинтересован в сохранении дворянства как избранного и обособленного слоя. Прежде всего, достаточно указать на то, что он сам рассматривал себя как «дворянина», как «первого среди дворян». Иногда о ком-нибудь при дворе говорили: «Он сошел с ума, или король не дворянин» («Il est fou ou le roi n’est pas noble»). Допустить упадок дворянства значило для короля допустить гибель дворянского достоинства своего собственного дома. Король как повелитель дворянства одновременно дистанцировался от него и как дворянин принадлежал к нему. Этот факт оказывается определяющим для того положения, которое король занимал в этикете, равно как и в отношении того значения, которое этикет имел для короля.

То, чем этикет был для дворянства, видно из того значения, которое он имел для короля: дистанцирование как самоцель, стремление к рациональности, тонкое нюансирование, власть над аффектами. Но все это с позиции короля имеет и другой смысл, помимо изложенного выше. Этикет для короля — инструмент не только дистанцирования, но и господства. Людовик XIV достаточно ясно выразил это в своих мемуарах (11, 15). «Глубоко заблуждаются те, кто полагает, что это всего лишь вопрос церемониала. Люди, которыми мы правим, неспособны осознать всю глубину происходящего, поскольку выстраивают свои заурядные суждения, основываясь на том, что они видят, не слишком углубляясь в предмет. Чаще всего это происходит на дворцовых церемониях, где они могут продемонстрировать королю свое уважение и повиновение. Так как для публики очень важно, чтобы ею управлял один, ей также необходимо, чтобы тот, кто выполняет эту функцию, находился на такой недосягаемой высоте, где его нельзя было бы ни с кем спутать и ни с кем сравнить. И невозможно отнять у правителя ни одного знака его превосходства, который выделяет его перед всем обществом, не нанеся при этом вреда всему государству».

Таков, стало быть, смысл этикета для самого Людовика XIV. Речь идет здесь не о простой церемонии, но об инструменте господства над подданными. Народ не верит в такую власть, которая хотя и есть, но не проявляется зримо в манере поведения самого властителя. Народ должен видеть, чтобы верить ^[110]. Чем отдаленнее дистанция между правителем и его подданными, тем больше будет почтение к нему его народа.

Для придворной знати, не исполняющей более никаких функций власти, дистанцирование становится самоцелью. Тем же оно является и для короля, ибо он безусловно считает себя и свое существование смыслом государства.

«Раньше, — считает один из оппозиционеров ^[111], — говорили только об интересах государства, о нуждах государства и о сохранении государства. Сегодня же говорить так было бы оскорблением королевского достоинства. Король занял место государства, король — это все, государство же отныне — ничто. Он — идол, которому приносят в жертву провинции, города, финансы, великих и малых, короче — все».

Как и для его дворянства, так и для самого Людовика XIV, его собственное существование в качестве короля есть безусловная самоцель. Но подобное существование предполагает монополию господства как один из своих атрибутов. Поэтому если король смотрел на этикет с точки зрения своего господства, то, в конечном счете, целью господства был опять же он сам, его жизнь, его слова, его честь. Таким образом, самым наглядным выражением этой всецелой направленности государства на особу короля и на ее возвышение или обособление является этикет.

2.

Никакой инструмент господства невозможно понять, не рассмотрев структуру пространства, для которой он предназначен и условиям которого он должен соответствовать. Здесь перед социологами встает свое образная задача. Необходимо исследовать двор как систему господства, которая, как любая другая такая же система, предписывала тому, кто желал властвовать в ней или из нее, совершенно специфические пути или средства господства. Несомненно, двор был только одним фрагментом обширной сферы господства короля. Он представлял собой — не вполне, но до известной степени — ядро всей системы господства, посредством которого король управлял всем остальным.

Задача поэтому заключается прежде всего в том, чтобы прояснить это первичное пространство деятельности короля, являющееся в своей структуре системой господства. Затем следует ответить на вопрос: как возникает двор в связи со структурой сферы господства и почему он непрерывно воспроизводился в течение жизни многих поколении таким, каким мы его сейчас видим?

Структуру системы господства определенного типа, то есть как системы взаимозависимых людей, можно определить почти с такой же точностью, с какой естествоиспытатель определяет структуру специфическое) молекулы. При этом, однако, не следует утверждать, будто предмет науки и предмет социологии являются онтологически тождественными. Этот вопрос здесь и не подлежит обсуждению. Сравнение это служит здесь лишь тому, чтобы четче и нагляднее показать представляющийся социологу образ предмета. Любое поле господства можно представить как переплетение взаимозависимых людей и групп людей, которые действуют сообща или друг против друга во вполне определенном направлении. В зависимости от направления давления, которое оказывают друг на друга раз личные группы данного поля господства, от характера и силы зависимости всех людей и групп людей, составляющих данную систему господства, можно, — как это будет показано в дальнейшем, — выделить различные типы полей господства. Итак, как же обстоит дело со взаимной зависимостью людей при дворе, выступающем в качестве сферы господства короля?

Король находится в структуре своего двора в своеобразной ситуации. Любой другой человек при дворе подвергается давлению снизу, со стороны равных себе и сверху. Лишь один король не ощущает давления сверху. Но давление на него со стороны людей, низших его рангом, бесспорно, не так уж мало. Оно было бы невыносимо, оно в то же мгновение раздавило бы его, превратило в ничто, если бы только все стоящие под ним придворные группы получили одно направление, а именно в равной мере против него.

Страница