Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 37

Поэтому в рамках сегодняшней структуры общества размеры денежного состояния, которым располагает человек, не обязательно должны и будут обнаруживаться однозначно. В ходе функциональной демократизации сила менее состоятельных слоев по сравнению с силой более состоятельных стала несколько больше, чем в эпоху Людовика XIV. Однако в придворном обществе социальная реальность заключалась именно в ранге и авторитете, который признавало за человеком его общество, и во главе его — король. Человек, не котировавшийся или невысоко котировавшийся в общественном мнении, был более или менее потерянным или погибшим человеком также и в своем собственном сознании. Возможность, к примеру, идти впереди другого или сидеть там, где он должен был стоять, а кроме того, глубина приветственного поклона, любезность приема у других и т. п. были вовсе не формальностью. Таковой они бывают лишь там, где реальным содержанием социального существования считаются денежные или профессиональные функции. Но в изучаемой фигурации они были непосредственными проявлениями социального существования, а именно того места, которое человек занимал в настоящий момент в иерархии придворного общества. Восхождение или падение в этой иерархии означало для придворного человека столько же, сколько значит для купца прибыль или убыток в его торговле. А беспокойство придворного о грозящем понижении его ранга и его престижа было не меньше, чем беспокойство купца о грозящей ему утрате капитала, чем беспокойство менеджера или чиновника о грозящей потере карьерных возможностей.

11.

Если мы пойдем на шаг дальше, то увидим следующие взаимосвязи. В социальном поле, в котором построение социального существования на денежных возможностях и профессиональных функциях стало преобладающей формой поиска средств к существованию, общество, в которое входит в данный момент индивид, является для него относительно заменимым. Уважение и оценка в глазах других людей, с которыми он имеет дело по работе, всегда играют конечно же более или менее значительную роль, но их влияния все же всегда можно до известной степени избежать. Профессия и деньги — сравнительно мобильные источники средств к существованию. Они позволяют — по крайней мере, в буржуазном обществе — перемещаться в пространстве. Они не привязаны к некоторому определенному местоположению.

Совершенно иначе обстояло дело с источниками средств существования при дворе. Специфические черты, характерные до известной степени для всякого «хорошего общества», обнаруживаются здесь в своем самом полном проявлении. Во всяком «хорошем обществе», т. е. во всяком обществе с тенденцией к обособлению от окружающего социального поля — а значит, например, во всяком аристократическом, да и во всяком патрицианском обществе, — сама эта обособленность, принадлежность к данному «хорошему обществу» составляет одну из конституирующих основ личной идентичности, а равно и социального существования. Это проявляется в различной степени в зависимости от сплоченности самого «хорошего общества». Связующая сила слабее, если оно выделяется из буржуазного поля, и сильнее, если речь идет о придворно-аристократическом обществе. Но закономерности структуры «хорошего общества», формирование «сословного этоса» — с различиями в степени и с разнообразными вариациями — заметны и в буржуазном, и в придворном вариантах. Если, к примеру, мы рассмотрим «хорошее общество» высшего дворянства, то мы увидим, в какой степени каждый его член зависит от мнения других принадлежащих к нему людей. Он, невзирая на свой дворянский титул, фактически лишь до тех пор принадлежит к соответствующему «хорошему обществу», пока другие так полагают, а именно рассматривают его как принадлежащего к обществу. Иными словами, общественное мнение имеет совершенно иные значение и функцию, чем в любом обширном буржуазном обществе. Оно имеет решающее значение как источник существования. Примечательным выражением для этого значения и этой функции общественного мнения во всяком «хорошем обществе» является понятие «чести» и его производные. Сегодня в буржуазном обществе оно претерпело существенную трансформацию сообразно с его условиями и наполнилось новым содержанием. Первоначально, во всяком случае, «честь» обозначала принадлежность к «хорошему обществу». Человек обладал честью до тех пор, пока, по «мнению» соответствующего общества, а тем самым и в собственном сознании, он считался принадлежащим к нему. Утратить честь значило утратить свою принадлежность к своему «хорошему обществу». Ее утрачивали по приговору общественного мнения в этих обычно довольно замкнутых кругах, а иногда по приговору специально делегированных представителей этих кругов в форме судов чести. Они выносили приговор с позиций специфического дворянского этоса, в центре которого находилось поддержание всего того, что традиционно служило для соблюдения дистанции по отношению к низшим слоям общества, а тем самым «благородства» как самоценности.

Если такое «хорошее общество» отказывало своему члену в признании принадлежности к нему, если он утрачивал свою «честь», то он утрачивал конституирующий элемент своей личной идентичности. В самом деле, знатный дворянин довольно часто рисковал жизнью за свою «честь», предпочитая скорее расстаться с жизнью, чем с принадлежностью к своему обществу. Это означало, что жизнь для него без выделенности из окружающей толпы — пока оставалась в неприкосновенности власть привилегированного общества — не имела смысла.

«Мнение», которое имели о человеке другие, довольно часто решало здесь вопрос о жизни и смерти, причем зачастую не требовалось даже специального акта — такого, как, например, ритуальное лишение статуса, исключение из рядов или бойкот. Достаточную непосредственную действенность и «действительность» имело в этом случае единое мнение членов общества об отдельном его члене. Здесь мы имеем дело с иным типом того, что оценивается как общественная «реальность» в буржуазном обществе. Даже в его «хороших обществах» угроза лишить члена статуса или исключить его не утратила свою действенность. Однако, в конце концов, обладание капиталом, профессиональные функции и возможности профессионального заработка могут доставить человеку средства к существованию и обеспечить его «реальность», даже если он будет изгнан из буржуазного «хорошего общества». В городских обществах, и особенно в мегаполисах, у индивида, кроме того, имеются возможности уклонения от власти группы, которые лишают социальный контроль со стороны локального, городского «хорошего общества» большой доли той опасности и обязательности, которой он обладает в менее мобильных аграрных кругах или, тем более, в придворном элитарном обществе абсолютистской монархии, где от него просто никуда не скрыться ^[91]. В оценке придворной аристократии, как мы видели, обладание капиталом было, в конечном счете, средством для достижения цели. Оно имело значение, прежде всего, как условие сохранения общественной «реальности», средоточие которой составляла обособленность от массы людей, статус члена привилегированного слоя и подчеркивающее эту обособленность поведение во всех жизненных положениях, короче — знатность, барственность как самоценность.