Кошка с Собакой 2 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Свешников cтр.№ 33

– Потому что я ей рассказала, что ты считаешь, что её Иннокентий – алкаш.

– И что?

– А то, – она набрала полные лёгкие воздуха и истерически заорала, – что он – алкаш, ещё покруче тебя! Скотина!

– Это тебе подруга твоя сказала?

– Он напился, как свинья. Устроил погром в клубе.

– Он не мог напиться, он зашитый.

– Вероника решила это проверить и подливала ему понемногу водку в сок. Он сок любит пить.

– И что?

– Он голову потерял сразу. Заказал бутылку и с пивом выпил, а потом стал стульями кидаться в людей, и его менты увезли. Зачем ты это сделал?

– Минутку, – я присел на тумбочку. – Что я сделал?

– Зачем ты всё испортил?

– Может, наоборот, я всех спас?

– Знать тебя больше не хочу!

И так же стремительно, как ворвалась, Наташа навсегда исчезла из моей жизни.

Собака выглянула, когда всё закончилось:

– Ну, что? У нас всё плохо, или наоборот… Вообще пиздец?

– Удивительно, но в этот раз вроде всё путём…

В юности я сделал три ошибки: проникся идеями французских гуманистов, возвёл в абсолют логику немецких философов и, наконец, решил, что буду жить вечно, поэтому всегда успею исправить глупости, которые совершу.

Гуманисты с философами бросали меня в крайности лет до тридцати. И единственное, что могло примирить их со мной, был алкоголь. Обнаружил я это случайно, но ведь именно такова история всех великих открытий?

Со временем алкоголю удалось заместить чуждые для русского человека сущности, пытавшиеся получить контроль над моим телом. В симбиозе с ним я и вступил в четвёртый десяток. Сначала я опасался и даже боялся, как и любой человек по природной своей инертности, появления чего-то нового, но потом, убедившись, что ничего, кроме пользы, новое увлечение не приносит, смирился с ним, и более не волновался за свою судьбу, разумно посчитав, что теперь она находится в надёжных руках.

Так, обретя некие устои, я и начал задумываться о дальнейшей жизни. Как таковой, какой-то работы, какого-то конкретного ремесла я по жизни не освоил. В планировании отведённого мне природой времени это было слабым местом. Всё, за что бы я до этого не брался, выходило каким-то незавершённым, недоделанным, хотя формально придраться было не к чему. Делал в школе домашние задания, в которых допускал по невнимательности нелепую ошибку в конце. Мыл пол, пропуская самый пыльный угол. Путал цифры в номерах телефонов и буквы в адресах электронной почты. Даже сдавая прокатную машину, я всегда забывал залить бак.

При этом никакой бедности или нищеты я никогда не испытывал, от бабушек и дедушек мне осталась кой-какая недвижимость, и сдавая её в наём, я мог вполне спокойно существовать на этом свете. Но, как и всё хорошее, такая идиллия не могла длиться вечно. Сочетание моего жизненного кредо и абсолютная материальная стабильность совсем притупили во мне все инстинкты, необходимые для выживания в современном мире.

Однако странная мысль, что смысл моего существования несколько в другом, не давала мне покоя. Тут, как и в борьбе с глупыми увлечениями юности, помогал алкоголь. На какое-то время он снимал одолевавшие вопросы, оставляя только слабый налёт утренней тревоги. Но как набеги кочевников из Дикого поля, мысли эти неизменно возвращались в мою голову, сея хаос и оставляя опустошение. Справедливо посчитав, что в такой борьбе первым падёт моя печень, я решил отыскать корень зла и вырвать его, если такая возможность представится.

Как ни странно это может звучать, но поиск я начал с повторения ошибок: опять засел за когда-то прочитанные книги, и опять в моей голове сошлись в ожесточённом споре утопии гуманистов и логичность материалистов. В таком режиме я продержался полгода. Памятником этому этапу моей жизни стала коллекция недорогих французских вин и немецких рислингов, принявших на себя весь удар.

Потом внезапно меня подвели почки. Вышедший камень я не без оснований назвал философским. Результат был для меня очевиден: культура пития вин так же неприемлема и чужда нам, как и всё, что связанно с прогрессивной мыслью западного толка. Следуя логике рассуждений, я повернулся лицом к Востоку и к его сливовым производным. Следующие полгода прошли в удивительном сладостно-медитативном состоянии, но и оно закончилось отнюдь не просветлением. Горы пустой посуды росли, а вопросы бытия оставались, доказывая таким образом, что если и есть в этом мире нечто постоянное, то оно нематериально. Энергия волны, проносящейся по озеру, накатываясь на берег, растворяется в песке. Упрямство человека, карабкающегося на вершину, становится эхом, сорвавшегося в расщелину, бедняги.

А потом мне позвонил старый армейский дружок Виктор, и вся философская мишура сменилась жёсткими реалиями совместного бизнеса. Потом я встретил Кошку с Собакой и Марину. Они стали моей семьёй, которую я уже ни на что не собирался менять. Но человеку свойственно предполагать, а Богу располагать. Этот фокус произошёл и со мной, причём тогда, когда я менее всего ожидал каких-либо перемен. Это был урок, который не то что забыть, пережить не реально. Но сила человека разумного в том, что когда нужно, он всегда может опуститься на ступеньку и превратиться на некоторое время в простого умелого парня. Отключить эмоции и довериться инстинктам. Они не подведут.

В то утро я проснулся в обычном настроении. Из-за всех этих философских изысков у меня со временем образовалась стойкая аллергия на первую половину дня. Ворча и чертыхаясь, я поставил чайник на плиту и сел напротив, наблюдая за синим огнём конфорки. В окне кусок неба: наполовину голубой, до самого космоса, наполовину затянутый пушистым облаком. Я прикрыл глаза. Где-то каркнула ворона, потом ещё, может та же, а может ей ответила другая: делили селёдочную голову. Прогрохотал трамвай. Дети, игравшие во дворе в футбол, засадили мячом в чью-то припаркованную машину, и звук сигнализации заполнил все уголки пространства. Чайник зашумел, отыгрывая свою часть территории в этом звуковом мире. Я открыл глаза. На стуле напротив уже сидела Кошка. Я моргнул, надеясь, что она уйдёт. Потом ещё раз моргнул, потом, как последнее средство, шмыгнул носом. Кошка сидела и смотрела на меня, и ни моргания, ни шмыгания не могли опровергнуть её реальность.

– Ну что, боец-молодец, – начала она.

Я кивнул. Приятно, когда тебя хвалят.

Кошка встала: чайник закипел, и она по-хозяйски достала из шкафа над плитой два пакетика для заварки, ловко запрыгнув на кухонную столешницу.

– Я, наверное, тоже молодец, раз я здесь, – продолжила она разговор сама с собой, поскольку я молчал, как древний славянский идол.

Я кивнул. И, правда, чего было добавить к ситуации, когда на моей кухне случайно оказались два неплохих человека, причём один из них – говорящая Кошка?

Так мы молчали, пока она заваривала чай.

– Есть вопросы? – первой нарушила она молчание, ставя передо мной кружку.