Редкий тип мужчины - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ромм cтр.№ 38

Посмотришь по сторонам и думаешь, как же тебе повезло. Инна так и думала. Радовалась своему счастью и не обижалась, когда слышала от подруг, что все они радовались до поры до времени. Людям свойственно все мерить по своим собственным меркам. Они же не знают Алексея так, как знает его она. Они думают, что он такой, как их мужья. Они несчастны, и им кажется, что все другие женщины тоже обязаны быть несчастными. Но это же не так, совсем не так. Инне не хотелось выпячивать свое счастье. Зачем? Довольно того, что они с Алексеем счастливы, что им хорошо друг с другом. Незачем кричать об этом на весь мир.

Беда, как и положено, свалилась внезапно. Гром с неба в ясный день. Изумление. Непонимание. Отрицание. Сначала Инна не поверила, мало ли какую провокацию могли устроить конкуренты, мало ли секретарш, которые правдами и неправдами мечтают женить на себе своих начальников? Но Инга объяснила, что, к огромному сожалению, все правда. Конкуренты столь изощренно провоцировать не станут, они скорее в налоговую настучат, да и нет смысла выводить из игры, отстранять от дел одного Алексея, без Инги.

– Ну а девчонка совсем не такая, – убежденно сказала Инга о жертве. – Тихоня, размазня. Да и факты налицо…

Про факты Инне рассказал следователь, Инга не стала. Он же и фотографии показал, хоть и не имел права этого делать. Но Инна устроила грандиозный скандал, считая, что ее мужа арестовали напрасно, вот следователь и решил ознакомить ее кое с какими материалами дела. Сказал, что так будет лучше, оба сэкономят время. А потом по настойчивой просьбе Инны сестра устроила ей встречу с Ниной. Вот тогда-то Инна поверила окончательно. Сердцем почувствовала, что правда, а не выдумки. И дочери сказала. Бедный ребенок извелся, места себе не находил, не знал, чему верить. Инна пыталась, насколько было возможно, оградить дочь от всего этого ужаса, но разве оградишь? К тому же информация быстро просочилась в прессу и появилась в Интернете. «По подозрению в изнасиловании своей секретарши задержан руководитель одной из транспортных фирм…» – нетрудно догадаться, о ком это. Инга очень злилась на то, что о случившемся стало быстро известно партнерам. Сказала, что это второй повод для скорейшего начала процедуры банкротства. Никто не захочет иметь дело с компанией, совладелец и генеральный директор которой сидит в тюрьме. Не столько даже по морально-этическим соображениям (этика и бизнес в принципе несовместимы), сколько потому, что это вызывает много чисто технических проблем. Инна поинтересовалась первым поводом. Сестра попыталась уклониться от объяснений, а когда поняла, что не получится, рассказала, что Алексей тайком от нее (!) запускал руку в кассу, изымая оттуда крупные суммы. Главный бухгалтер при этом была уверена, что все делается с ведома Инги, – доверчивая дура или свой профит имела? Инга считала, что дура, но еще большей дурой считала себя, потому что верила Алексею и не вникала в то, во что другой на ее месте непременно вникал бы. Но ведь родственник, близкий, ближайший! Муж родной сестры, почти что брат! За ним проверять, за кем тогда не проверять? Если ему не доверять, то кому можно верить?

Верить можно только самым близким, поняла Инна. Тем, кого знаешь с рождения. Тем, кто вырос на твоих глазах, – сестре, дочери. Тем, кого знаешь «от и до». Тем, в ком уверена, как в себе самой. Теперь, после того как наваждение, принимаемое за любовь, улетучилось, когда розовые очки были сняты, Инна поняла многое. Потому что захотела понять. И про то, как жестко муж порой увольнял сотрудников, и про командировки, в которых, на ее взгляд, не было особой нужды – большинство вопросов можно спокойно решить по телефону или по переписке, и про туманные фразы насчет будущего… Даже то, что Алексей никогда не настаивал на близости, если ей самой этого не хотелось, Инна сейчас трактовала не как достоинство (проявление уважения), а как недостаток – было, небось, кого домогаться, вот и не настаивал. Мысли услужливы. Стоит только направить их в нужную сторону, как они резво помчатся и начнут выдвигать один довод за другим.

«Как я могла так ошибаться? – удивлялась Инга и сама же отвечала на свой вопрос: – А так вот и могла! Как все. Не я первая, не я последняя…»

Утешения в том, что «не я первая, не я последняя», не было. Скорее – горечь. Ну почему мир так несовершенен? Почему наградой за любовь становится разочарование? Почему?

Инна с тревогой присматривалась к дочери: не унаследовала ли она отцовской жестокости? Как ни присматривалась, ничего углядеть не могла, но легче от этого не становилось. У Алексея тоже ничего не углядела, обольщалась почти пятнадцать лет. Ну, не пятнадцать, так близко к тому. Но дочь мало чем пошла в отца, разве что голос у нее был такой же низковатый и сочный. Все остальное от матери, натуральная Косаровицкая, продолжательница рода. Отец иногда высказывался в том смысле, что жаль фамилию, пропадет, дочери возьмут фамилии мужей, и не будет больше Косаровицких. А жаль, род древний, славный, да и вообще… А Лиза, как подслушав дедушкины слова, твердо решила стать Косаровицкой и сказала, что никогда больше эту фамилию ни на какую другую не сменит. Ни за какие коврижки. Жаль дочку. После такой травмы, которую нанес ей отец, никому из людей, никому из мужчин верить не будешь. А как жить, если людям не верить? Инне хорошо, у нее есть Инга, а у Лизы ни братика, ни сестренки… Одной плохо, одной очень плохо.

Долгое время состояние было таким, что хоть головой о стенку бейся, хоть в петлю лезь. Если бы не Лиза, то неизвестно, до чего бы вообще дошло, потому что иной раз жить было просто невмоготу. Но ради Лизы Инна брала себя в руки, стискивала, что было силы, зубы и говорила себе: «И это пройдет!» А оно все не проходило. Разочарование, обида, досада, чувство собственной неполноценности – ну как же могла так обманываться? Но надо было жить. Ради Лизы. Ради Инги. У сестры, кроме нее, никого не было. И если вдуматься, то все беды сестры происходили от Алексея. Это он познакомил Ингу с ее мужем, хорошим, но не слишком дальновидным человеком, это он пригласил ее работать вместе… Бедная Инга, она так мечтала об адвокатской практике, а стала совладелицей транспортной компании, которую сейчас пытается вытянуть на своих хрупких плечах! И ведь вытянет! Инга, она такая ответственная. Если решила, то непременно сделает. Хорошо, что на свете есть Инга. Инна не раз хотела сказать сестре, как она счастлива от того, что у нее есть такая сестра, да все нужных слов не находила и боялась показаться смешной. И еще боялась показаться неискренней, мол, раньше, пока был Алексей, не говорила сестре, как она ее ценит, а теперь вдруг решила сказать. Как-то странно и наводит на подозрения, потому и молчала. Но сказать, наверное, все же стоило. Прикольно: по рождению старшей была Инна, первой из материнской утробы вылезла, а по жизни старшей оказалась Инга. Оказалась, но нисколько не кичилась своим старшинством. Милая, милая Инга, сестра, о которой можно только мечтать… Нет ничего лучше сестры-близнеца! Это же твоя копия и в то же время совершенно другой человек. Свой, но другой. Родной, но не ты. Всегда поймет, но выскажет свое мнение. Всегда поддержит, но льстить и врать не станет, скажет правду в глаза. Хорошо, что есть сестра!

Акции Инги, и до того котировавшиеся весьма высоко, взлетели чуть ли не до небес. Ни единого слова упрека, ни малейшего недовольства (а ведь могла упрекнуть и выразить, могла), ничего, кроме понимания и поддержки. Неизвестно, что стало бы с Инной без поддержки сестры, смогла бы она выстоять, выдержать все, в том числе и суд. Впрочем, на суде было уже легче, чем на свидании. Когда в ответ на вопрос: «Как ты мог, Леша?» – Алексей принялся нести что-то про то, что его подставили, и (какая низость!) попытался бросить тень на Ингу (разве Инга била эту несчастную девушку Нину по лицу и кусала ее?), Инна не выдержала, сорвалась, устроила истерику. А может, и хорошо, что не выдержала, зато выразила свое отношение к поступку Алексея в форме, не могущей иметь двоякого толкования. Сказала ему, кто он есть, и швырнула в наглую бессовестную физиономию то самое кольцо, которое он ей когда-то надел на палец. Пусть знает! Пусть понимает! Пусть почувствует! Если он способен понимать и чувствовать! Нет, ну как такое возможно, ради утоления минутной прихоти, ради своего удовольствия… Когда Инна начинала думать об этом, в глазах сразу же темнело, сердце сжималось, и спирало дыхание… Надо же, какой негодяй и как искусно притворялся! Настолько, что она ему верила!