Шенна - читать онлайн книгу. Автор: Пядар О'Лери cтр.№ 46

Вез гонец золотое кольцо. Кольцо это дал ему сам король, чтобы вручить Сайв. Обручальное кольцо. В кольцо был вделан драгоценный камень величиною с заячий глаз, и в темноте испускал тот камень свет, словно блуждающий огонек. Увидавши это кольцо и камень в нем, Сайв едва не лишилась рассудка от радости, важности и гордости.

– Ой, отец, – сказала она, – взгляни на это!

– Вижу, телушечка моя, – сказал Диармад. – На твоем месте, – добавил он, – я бы никому этого кольца не показывал. Есть на свете такие люди, Сайв, доченька, для которых человеческая жизнь и булавки не стоит, лишь бы завладеть чем-то подобным. Положил бы я его под замок – на твоем месте.

– Пожалуй, я последую твоему совету, – сказала Сайв. – Хватит с меня и других колец.

И она последовала отцовскому совету. Положила кольцо обратно в коробочку, где оно лежало, захлопнула ту коробочку крепко-накрепко, да заперла ее под замок. Других колец ей и впрямь хватало.

Наступил вечер. Стали собираться приглашенные на свадьбу.

Явился Шон Левша со своей дочерью. Явилась Дева с Крепкого Холма со своей семьей. Явилась Нора с Плотинки и двое ее братьев, двое лучших танцоров в округе. Нора и сама была лучшей танцовщицей из всех, что там собрались. Явился хозяин жеребца. И когда кто-то спросил, где же остатки его бороды, тот ответил:

– Вырвала она бороду и покраше моей – и нам с тобой обоим повезло, что так случилось. Ведь кабы нет, пришлось бы нам куда хуже: остался б я без жеребчика, а ты без денег. Из-за той бороды, что выдрала Сайв, тебе досталось больше денег, чем ты выручил бы за лошадь, будь она у тебя сейчас.

– Вот уж нет, – сказал другой. – Не было коня лучше моего на ярмарке в тот день.

– Сказал бы я, что ты прав, если б слышал, что такое говорили покупатели. Но, как бы там ни было, мало бы тебе вышло пользы, кабы не тот поступок, что совершила Сайв.

– И не говори! – сказал другой.

Пришел Большой Тинкер. Весь солнечный, радушный, улыбчивый, и глаза его смеялись.

Он был любезен, красноречив и говорил только хорошее. Не стоило бояться, что в компании повиснет грозное или неловкое молчание, когда тинкер поблизости. Он всегда находил, что сказать, чтобы развеселить людей, и рассмешить их, и подтолкнуть к беседе так, чтобы они не думали, будто лишь им и приходится начинать разговор. Но уж коли ему перепало выпить один-два стаканчика доброго испанского вина из запасов короля, для него и вовсе не осталось границ. Однако лучшим среди его прочих прекрасных качеств было то, что его невозможно было разозлить. Если тинкер замечал любых двоих, что уже готовы кинуться друг на друга, гнев их проходил, и они смеялись, стоило ему бросить меж ними два слова.

Был там и Шенна – тихий и задумчивый, как обычно; размеренно дыша, закрыв рот и широко раскрыв глаза, он недвижно глядел вдаль, и можно было подумать, будто ему виден иной мир. Почти весь вечер он просидел рядом со священником и Шоном Левшой. Шенна почти ничего не говорил по собственной воле, а лишь когда его спрашивали, и уж точно можно было не бояться, что он примется настаивать на своем, говоря хоть с кем-то.

Хотите верьте, хотите нет, но Микиль тоже там был, а с ним и мать Микиля.

КАТЬ: Да ни в жизнь! После того-то, как он обозвал Сайв мерином!

ГОБНАТЬ: Погоди, Кать. Не называл он ее мерином, он только пожалел, что не назвал.

КАТЬ: Да он называл ее и словами похуже. Он назвал ее «рухлядь бесстыжая» – и чуть было не поплатился за это.

ПЕГЬ: Когда Сайв вернулась домой из города, первое, о чем рассказала ей Пайлш, – что мать Микиля часто приходила и проводила в доме ночи напролет, заботясь о больном, а сиделка покуда могла немного вздремнуть. Как ни зла была Сайв, это тронуло ей сердце. Прежде чем пригласить кого бы то ни было, она сама отправилась в дом вдовы и сказала ей, что та может приходить.

– И вот что, – сказала Сайв. – Если вы с Микилем к нам не придете, никакого пира у нас вовсе не будет. Я понимаю, что отец мой пока еще очень слаб. И я крепко запомнила, что если бы не ты и не дочь Шона Левши, лежать бы ему сегодня в земле. Я никогда не доверяла сиделкам. Сколько раз такая разбойница доводила больного до обострения, а у самой на уме лишь бы устроить себе стол да ночлег подольше. Так ты придешь? – спросила она.

– Еще бы не прийти. Будь спокойна, – ответила вдова. – С чего бы мне не прийти?

– А Микиль придет? – спросила Сайв.

– Конечно, придет, не бойся, – сказала вдова.

Вот они и пришли.

Диармад не уставал изумляться, глядя, как Микиль пришел помогать, а Сайв распоряжается им и зовет его по имени, говоря: «Микиль, сделай это», «Микиль, сделай то», «поди сюда, Микиль», «подыми-ка вот это вместе со мной» – и слева, и справа, и повсюду. «Чудны дела твои, Господи, – сказал про себя Диармад. – Как знать, что еще нас ждет».

На свадьбу собралось множество гостей, но даже при том еды и напитков оказалось более чем достаточно. Сайв и ее отец подготовили все без всякой скупости, щедро и с размахом, и, уж будьте покойны, никого из присутствующих ничем не обидели. Когда накрыли стол, вам бы стоило на него взглянуть. То был просторный, широкий стол – даже не стол, а два стола, составленные вместе. Во главе, как раз напротив священника, лежал кусок говядины – громадный, словно бочонок. Что до блюда под этим куском мяса, сильней всего на свете Большого Тинкера удивляло то, как оно может выдержать такой вес и не треснуть. На другом конце стола, напротив викария, лежал бараний бок – крупнее многих говяжьих четвертин. Весь стол с каждой стороны, от одного конца до другого, уставлен был разными мисками со всевозможными сортами мяса: тут тебе и бекон, и ягнятина, и телятина, и утятина, и гусятина, и козлятина, и зайчатина, и куропатки, и бекасы, и цыплята.

Сорок четыре гостя сидело за столом в первый присест. Микиль их сосчитал. И все-таки компании пришлось сменяться, так много людей являлось на свадьбу. Едва один вставал, другой садился на освободившееся место. Но даже за последнего можно было не опасаться, что уйдет он обиженным. Когда все уже сделались счастливы и довольны, еды оставалось еще для стольких же.

Сколько ни сидело людей на пиру в тот вечер – мужчин и женщин, пожилых и юных, – у всех на уме была одна и та же мысль, и мысль эта читалась ясно и четко. Уж на что хороши еда и напитки, уж сколько веселья да удовольствия получается, уж до чего шумный выходит праздник, втайне все думали об одном, и ни один гость ни словечком не обмолвился об этом другому. А дума была такая: как же никто не заметил после всякого сватовства, что случилось за это время, после всяческих вестей и слухов – и про Шенну, и про Майре Махонькую, и про Нору с Плотинки, и про Деву с Крепкого Холма, – что именно Кормак Нос в конце концов будет играть свадьбу! Мысли у них этим заполнялись, заполнялись, заполнялись – но, ей-ей, никто и намека никакого себе не позволил.

Об этом думал Микиль, когда кто-то попросил передать ему нож, а он передал ему тарелку с беконом. Об этом думала Дева с Крепкого Холма, когда сказала, что ей уже хватит, и протянула тарелку за добавкой мяса. Об этом думала Нора с Плотинки, когда кто-то спросил, не налить ли ей еще вина, а та ответила «Почем мне знать?», так что все кругом прыснули со смеху. Похоже, об этом думала и Майре Махонькая, когда спросила хозяина жеребца, много ли он получил за коня на ярмарке.