Когда возвращается радуга. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Горбачева cтр.№ 37

Столько времени потрачено на обеспечение секретности, на обустройство кабинета именно в этой части посольства, с тем, чтобы невозможно было подобраться ни подслушивающему, ни подглядывающему!

Разъярённый бритт привстал со стула, вперил взгляд в красотку на подоконнике и поперхнулся ругательством, ослеплённый сиянием бело-розовых грудей с нежными, словно перламутровыми сосками… беззащитного живота… шеи… Трогательная ключичная ямка приглашала к поцелуям, как и коралловые губы, полураскрытые, манящие…

Она запела.

И все благоразумные намерения — позвонить, выгнать вон, но сперва дознаться, как и зачем пробралась сюда эта девка, а главное — с какой целью и кто подослал? — выветрились из головы посла. Осталось одно — дивное женское тело на расстоянии протянутой руки и дикое мужское желание, от которого трещали по швам бархатные штаны, не рассчитанные на такую нагрузку. И уже всё равно, что волосы её отливают зеленью, а объятья холодны из-за непросохших капель воды на коже, что улыбка обнажает острые, как у мурены, зубы, что отчего-то запрокидывается голова, немеет шея… Но вот, наконец, всего пронзает сладкая судорога и наступает блаженство, блаженство, сменяемое тьмой…

Массивное тело в дорогом камзоле не без помощи хрупких с виду женских ручек перевалилось через подоконник, сверкнув красными, ещё не стоптанными каблуками. Шумно плеснуло, ударившись об воду. Дева помахала вслед батистовым платочком, выуженным каким-то образом из кармана камзола, что сейчас вместе с тем, на кого надет, опускался на дно залива, промокнула испачканные губы… и разжала пальчики, заставив нежную ткань затрепетать. Порыв ветра подхватил украшенный кружевом комок, покружил по вычурно обставленному кабинету и, неожиданно усилившись, зашелестел оставленными на письменном столе бумагами.

Да и отшвырнул их в камин, как на грех, разожжённый по случаю похолоданий. Бывает и такое.

Двое суток спустя Уильям Сессил, королевский секретарь, получил с голубиной почтой совсем иное послание. В гневе он заклеймил пропавшего без вести протеже в Марселе трусом и предателем, которому нельзя поручить элементарного дела, назначил ему замену — и повелел впредь более не упоминать имени Денди, как не оправдавшего возложенных на него надежд и высочайшего доверия.

* * *

Здесь, в Эстре, Ирис второй раз в жизни увидела столько снега.

Первый — давно, года три назад, когда в дом эфенди привезли измученного болезнью и долгой дорогой Бомарше. Тогдашняя зима была на редкость суровой. Обычно в жилищах Константинополя оконные проёмы закрывались разве что решётками на гаремных половинах, да ставнями; тепло от жаровен улетучивалось быстро, оттого в холода приходилось мёрзнуть всем, особенно беднякам, у которых не хватало медяков на топливо. Но вот к Аслан-бею, любившему перенимать от соседей-иноверцев полезные новинки, однажды заглянул гяур-стекольщик, и окна в доме учёного мало того, что украсились витражами, но стали превосходно удерживать нагретый воздух, а несложные хозяйские чары защищали от сквозняков и сырости, так и норовящей проползти снаружи.

Поэтому Ирис ничуть не удивилась, узнав, что тепло в Гайярде — резиденции герцогов Эстрейских — также поддерживается магией. Правда, куда более сложной, нежели просто бытовая. Изначально обогрев шёл и от уютных каминов, и через разветвлённую систему труб, проводящих горячий воздух через пустоты внутри стен и под полом, наподобие отопления в домах римских патрициев. Ведь никаких каминов не хватит протопить, допустим, громадный танцевальный зал или те же казармы, в которых обитал гарнизон замка. А ведь были ещё и конюшни, и служебные помещения, и высокие башни, пусть нежилые, но обустроенные под лаборатории, арсеналы, хранилища… Умный замок, разгоняя во все уголки жар, создаваемый и поддерживаемый истопниками, помогал обиходить всех, кого принял под своё крыло.

Сегодня Ирис довелось увидеть снег второй раз. Лёгкие редкие снежинки-осыпь на набережной в Марселе сменились роскошной Эстрейской метелью, да такой густой, что лошади едва плелись сквозь сплошную белую пелену, за которой лишь угадывались громады домов…

Нет-нет, это случилось не сразу, ведь что-то происходило и до Перехода…

Ирис потрясла головой, зажмурившись, разметав гриву по подушке. Столько событий всего лишь за день, и таких ярких! Воспоминания теснились в мозгу, будоражили, не давали сомкнуть глаз, и вот уже время наверняка перевалило за полночь, а она всё ещё ворочается на роскошной перине, под пуховым одеялом, простёганном сердечками, и никак не уснёт. А сперва казалось, что лишь коснёшься подушки щекой — и моментально провалишься в сон… Но отвлекали не только мысли. Мешал непривычный балдахин, белея складками где-то под потолком и притягивая взгляд, сбивало с толку потрескивание поленьев в камине и мягкие шлепки в оконные стёкла, будто какой-то озорник забавы ради швырялся охапками снега, а это всего лишь метель вновь разыгралась. Шебуршился в ногах, тоже без сна, Кизилка, страшно недовольный тем, что ему не позволили схватиться с местным чёрным котом Маркизом… Спальня, тёплая, просторная, уютная, дышала покоем, казалось бы — здесь только и отдыхать, и ловить чудесные грёзы о грядущем! Но сон, чтоб ему пусто, упорно убегал.

Аннет с сыном отвели особые покои. Навестив их перед тем, как отправиться почивать, Ирис впервые за время знакомства увидела на лице новой подруги умиротворение. Похоже, только здесь, в стенах Гайярда, бывшая пленница пиратов ощутила себя в безопасности. Только здесь… Ведь даже на корабле она нет-нет, да вздрагивала, нервно оглядываясь, будто так и ждала подвоха или окрика, или нападения…

И это несмотря на заверения капитана Джафара, что ни одного из подобранных в море пиратов на борту больше не осталось, что все они, якобы, перевезены на корабль сопровождения…

Стоило подумать о капитане, как мысли Ирис переметнулись в совершенно ином направлении.

Удивительно, что за всё путешествие она не думала о нём, не приглядывалась, в недолгих разговорах скромно опуская очи долу, как и положено вдове, ограничиваясь односложными ответами и чувствуя иногда, как под чадрой загораются щёки. Хоть под крылышком и защитой Аслан-бея жилось вольготно, но круг её общения был ограничен — и не волей мужа, а потому, что ей вполне хватало общества тех, кто рядом. Кого, в сущности, из мужчин она видела, кроме пожилого супруга? Али, который давно стал для неё не слугой, но верным другом. Стареньких слуг. Бомарше, к которому привязалась, как, наверное, к брату, будь у неё брат. Мужей подруг; но те мужчины, хоть и вольных франкских нравов, никогда не позволяли себе большего, чем, зайдя на женскую половину, любезно поздороваться с гостьей, сказать комплимент и лучезарно улыбнуться. Конечно, на улицах, рынках и в лавках всегда толпился народ, и, разумеется, в основном это были мужчины — женщины выходили редко. Но воспитанная девушка никогда не засматривается на прохожих.

Мало того — она не засматривалась и на мужей подруг. Ей даже в голову не приходило — сравнивать их друг с другом, оценивать, насколько они привлекательны…

А сегодня она впервые разглядела, что Джафар-паша, оказывается, очень недурён собой, прямо скажем — красив. Ей-таки пришлось поднять на него глаза, когда за четверть часа до схождения на берег он зашёл к своим пассажиркам-гостьям и, воспользовавшись тем, что иноземная маркиза удалилась, быстро проговорил: