Гибель Царьграда - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Порутчиков cтр.№ 31

Ноги сами принесли юношу к иконописной мастерской. Здесь привычно пахло свежеструганым деревом, красками, лаком, и здесь ещё словно витал дух учителя. Вот его место у окна, вот — кисти и уже подготовленная к работе доска. Всё как всегда, как было заведено много-много лет, как, наверное, будет и после. Только лишь высокий крепкий старик с густой бородой колечками, строгим голосом и добрым сердцем никогда уже не появится здесь...

Никита сел за стол учителя и осторожно провёл рукой по загрунтованной доске. С мокрых волос его на грунт упало несколько капель, но юноша даже не заметил этого. Ему вдруг вспомнился давний разговор с Варфоломеем, состоявшийся примерно через полгода после их прибытия в Константинополь. Никита ещё плохо понимал звучный язык новой родины и поэтому часто задавал вопросы о значении того или иного слова.

— Геронта, — спросил он тогда. — Почему наш монастырь называется Хора (Окраина)? Потому что находится на самой окраине города?

Вместо ответа Варфоломей взял мальчика за руку и повёл к монастырскому храму. У входа во внутренний нартекс учитель остановился и, указывая на мозаичное изображение Христа над широким дверным проёмом, сказал:

— У слова «Хора» есть ещё одно значение. Видишь эту надпись — слева и справа от Спасителя. По-русски её следует читать: Иисус Христос — Страна Живых. Ты знаешь, что это за страна?

Никита неуверенно кивнул, а учитель, ласково потрепав его по голове, продолжил:

— Всё в окружающем нас мире, Никитушка, имеет своё начало и свой конец. Так раскрывающийся из тугого бутона цветок, рано или поздно отцветает и опадёт во прах, — говоря это, учитель для наглядности сжал свою широкую ладонь в кулак, а затем медленно раскрыв, безвольно бросил вдоль тела. — Тоже самое происходит со всеми живыми существами, и нами в том числе. Все мы конечны, как этот цветок, как весь окружающий нас мир: мы распускаемся, цветём и опадаем, или, попросту говоря, умираем. Поэтому мир этот — есть страна мёртвых. Но наш жизненный путь, как ты знаешь, не заканчивается смертью. Всех тех, кто принял обновление во Святом Духе ждёт, Никитушка, совсем другая страна — страна, где нет ни тленья, ни угасанья, где помыслы чисты и безмятежны, куда никогда не проникнет горе и беда. Это — Страна Вечно Живых, не умирающих грехом, но живущих истинною жизнию во Христе. Туда стремится попасть каждый истинно верующий христианин. Вот, что означает название нашего монастыря...

— А моя мама тоже в Стране Живых?

— Несомненно, Никитушка, несомненно. Твои родители сейчас тоже там.

И вот сегодня в эту страну ушёл и его учитель...

Никита не раз видел, как хоронили умерших монахов: после отпевания их без гроба, с головой, обёрнутой в мантию, предавали земле на монастырском кладбище. Через три года могилу раскапывали, а кости омывали и переносили в расположенную под храмом «костницу». Если за три года плоть не истлевала, а кости становились чёрными, то монахи усиливали молитвы за усопшего. Светлые же останки говорили о блаженной участи покойного. За сотни лет в «костнице» скопилось много костей и глав отошедших к Господу насельников, но здесь не пахло тленом, а ощущалось лишь лёгкое благоухание. Может, оттого, что большинство останков было белого цвета.

— Нет лучше места для покаянной молитвы и лечения человеческой гордыни, — говорил про «костницу» Варфоломей.

Простые, весь свой век проведшие в посте и молитве иноки и властолюбивые, лишь на излёте жизни принявшие монашеский постриг сановники теперь смиренно лежали рядышком на каменных полках «костницы», напоминая живущим о суетливой бренности земной жизни...

Никита чувствовал, что уже давно пора идти в храм, куда с минуту на минуту должны были перенести тело учителя, но странное оцепенение внезапно охватило его. Перед внутренним взором юноши вставали картины пережитого: жизнь в монастыре, далёкая почти забытая родина...

А потом ему вдруг привиделось, что уже давно стоит он в монастырском храме и вместе с другими братьями молится об успокоении души новопреставленного Варфоломея. Учитель с закрытым лицом лежит тут же на специальном возвышении.

«Во Царствии Твоём, Господи, помяни раба Твоего...» — красиво и торжественно поёт хор, и у Никиты от слов этих и голосов чистых, заполняющих собой всё храмовое пространство, по спине бегут мурашки и на глаза наворачиваются слёзы...

Вдруг позади стоящих — со стороны входа — рождается неясный шум, который с каждым мгновением становится всё отчётливее: кто-то бежит сюда со всех ног, своим топотом безжалостно разрушая печально-торжественную атмосферу. Никита весь обращается в слух и уже не может думать ни о чём, кроме приближающегося шума. Что-то страшное и неотвратимое есть в нём. И вот наконец грохот врывается в залу и следом звучит чей-то срывающийся, задыхающийся голос:

— Братия, мы погибли! Турки уже в городе!

То ли вздох, то ли вскрик проносится по храму, и от этого вскрика вздрагивают тоненькие, тянущиеся вверх огонёчки свечей. Всё вдруг приходит в движение. Кто-то из монахов в панике бросается к выходу, кто-то продолжает прерванную было молитву. На монастырской колокольне ударяют в набат. Никита растерянно топчется на месте, не зная, что предпринять. И вдруг совсем рядом чей-то знакомый голос произносит:

— Не стой, Никитушка, беги!

Никита оборачивается и не верит своим глазам: Варфоломей с открытым лицом — живой и здоровый, и вроде бы даже помолодевший, стоит перед ним. Но в светло-карих глазах учителя застыла тревога. Тревога за него — за Никиту.

— А как же ты, геронта? — кричит юноша и просыпается...

Не во сне, а наяву тревожно гудели колокола монастырской звонницы. Им вторили колокола по всему городу. В косых столбах света, падающих сквозь высокие перепончатые окна мастерской, весело крутилась золотая пыль. Никита сидел там же, где и застал его сон: за рабочим столом учителя...

Выходит, он провёл здесь весь остаток ночи. А как же отпевание? Неужели он пропустил его? И этот колокольный звон колоколов. Значит, случилось что-то страшное, а он всё проспал!!!..

В отчаянье Никита вскочил и выбежал из мастерской в опоясывающую двор галерею с тонкими витыми колоннами. Её каменный пол был весь усыпан обломками веток, листьями, светлыми пятнышками цветочных лепестков — напоминание о ночном ливне. Сладко пахло розами и мокрой землёй. Из-за цветущих кустов, в эту весну поднявшихся почти вровень с колоннами, юноша не сразу увидел, что происходит на залитом солнцем дворе.

А происходило между тем страшное: в распахнутые ворота монастыря, сверкая доспехами и обнажёнными клинками, вламывалась разъярённая толпа. Турки! Несколько оказавшихся на их пути монахов были безжалостно изрублены саблями и затоптаны.

«Так, значит, сон был вещим? Значит, ОНИ всё-таки захватили город!?» — закружилось в смятенной Никитиной голове.

В безотчётном порыве, стараясь на обращать внимания на разрастающиеся за спиной топот и крики, он бросился обратно в мастерскую, где схватил со своего рабочего стола икону святого Георгия Победоносца (сразу же после разговора с заказчицей Никита перенёс её из монастырской лавки обратно в мастерскую). Схватил, прижал к груди и тут только осознал, что почти кричит молитву Честному Кресту Господню: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога...»