Ищу квартиру на Арбате - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Фарбер cтр.№ 27

Я могла бы прийти на его могилу, положить цветы. Поплакать и сказать, как сильно я его любила и буду любить».

Сейчас Катя поняла, что помимо неизвестности живет в ней страшная, глубокая, притаившаяся на дне души обида. И никуда эта обида не девалась и не денется, жив отец или мертв.

Катя прикрыла глаза и, сама того не заметив, задремала после пережитого потрясения. Длилась эта дрема несколько минут или полчаса, она не знала. Внезапно кто-то погладил ее руку и нежно поцеловал в шею.

Катя открыла глаза. Это была Акеми, сидевшая на краешке кресла рядом с ней. На полу стоял фужер, в котором вместо шампанского были виски.

– Прости меня, Катя, я не хотела тебя напугать. Я люблю тебя, Катя.

– Дорогая Акеми, – тщательно подбирая слова, проговорила Катя. – Я тоже тебя люблю. Как подругу, как человека…

– Теперь ты возненавидишь меня и не захочешь со мной общаться, – со слезами на глазах прошептала Акеми.

– Прошу тебя, не плачь, – утешала ее Катя, – давай просто забудем об этом, будем считать, что мне это приснилось.

– Правда? Ты не злишься на меня?

– Правда. Вот, возьми, – Катя протянула ей тонкий батистовый носовой платок. Акеми вытерла слезы и попросила:

– Можно я оставлю себе твой платок на память?

Кате вдруг стало страшно неловко и досадно, что Майкл в своих предположениях оказался прав.

– Конечно, можно, – поспешила заверить она Акеми.

Акеми тяжело вздохнула:

– Майкл не достоин тебя, так же как меня – мой муж. Я это вижу, чувствую.

– Каждый имеет право на ошибку, – проговорила Катя внезапно всплывшие в памяти слова бабушки и, как маленькую, погладила Акеми голове. – Хватить грустить. Пойдем к гостям.

Ей вдруг стало невыносимо жалко себя, Акеми, бабушку, маму, Майкла и даже посла – мужа Акеми, которого она практически не знала. И даже больше – жалко всех гостей, которые толпились сейчас в шумном зале, танцевали, смеялись, чинно раскланивались друг с другом. С самого начала вечера Катя видела личины вместо лиц, спесь одних, зависть и подхалимство других. Головокружительная карьера, ослепительные, на американский манер улыбки, благополучие и успех напоказ – сколько несчастий, соперничества и предательств скрывали они.

И Катя с Майклом уже были частью этого мира.

«Назвался груздем, полезай в кузов», – сказала ей Анна Ионовна, помогая застегнуть платье на спине, пока Катя жаловалась на непривычно высокие каблуки.

– Пора идти к гостям, – повторила Катя и поднялась с кресла.

Акеми залпом допила виски и послушно пошла за ней.

* * *

Главное условие мсье Жерома Дюпона состояло в том, чтобы квартира находилась только в доме на Котельниках. Ни количество спален, ни ремонт, ни цена значения не имели. Он так хотел жить именно в этом доме, что ради вида на Москву-реку готов был переплатить и подождать.

К тому времени в агентстве «Фостер», помимо Кати и Майкла, уже работали два сотрудника и стажировалась парочка толковых студенток, неплохо знавших английский язык. Однако доверить такого важно клиента Майкл никому не мог и лично вышел на расклейку объявлений. В четыре руки они с Катей развесили по всем подъездам информацию о том, что «глава представительства крупной западной компании СНИМЕТ квартиру в этом доме…»

Жильцы оказались крепкими орешками: в тот день никто так и не позвонил.

– Шит! – рвал и метал Майкл, всегда ругавшийся по-английски.

Медлить было нельзя, и тогда Катя отправила на дело стажерок, уповая на их молодость и обаяние. Задача состояла в том, чтобы всеми правдами и неправдами проникнуть в подъезды и разбросать объявления по почтовым ящикам.

В пятом подъезде одну из студенток встретил дед – дежурный по подъезду, одетый в широкие военные штаны и гимнастерку Попыхивая «Беломором», он строго спросил:

– В какую квартиру, к кому? Фамилия Ваша какая?

– Я не в квартиру, вот мой студенческий. Очень прошу, можно разложить по ящикам объявления?

– Какие еще объявления?

– Да вот, иностранец хочет снять квартиру в Вашем прекрасном доме. Дедушка, ну пожалуйста! Вдруг кому-то из жителей это нужно, а нет – они просто выкинут.

– Ладно, пущу, если отгадаешь загадку про наш дом: жили раньше в этом доме в одной квартире девять лауреатов, и все они спали в одной постели. Кто это?

– Ой, ну что Вы такое говорите, дедушка… – смутилась студентка.

– Ха-ха-ха! Это ж Пырьев с Латыниной, слыхала о таких? У режиссера и актрисы было девять государственных премий на двоих! Так-то! А шутку эту Никита Богословский придумал, композитор из нашего подъезда. Ладно, проходи, но в первый и последний раз!

– Я мигом!

Неприступным оставался главный подъезд высотки: там вахту несла бывалая дежурная, к которой Кате пришлось идти самой с коробкой импортных конфет из «Березки». Когда они разговорились, Катя узнала причину особой строгости и недоверчивости этой пожилой уже женщины.

– Дело было перед самым Новым годом, в восемьдесят… первом или втором, уж путаюсь, – начала она свой рассказ. – Зашли в подъезд трое мужиков, с ними молодая девушка. Красивая такая, нарядная, как с картинки. А с собой у них боооольшущая елка и какие-то пакеты. Ну я, ясное дело, спрашиваю: вы в какую квартиру направляетесь? Назвали номер… У нас тут дрессировщица знаменитая живет, народная артистка СССР, между прочим. Вот к ней и шли. Нет ее дома, говорю. Придете, когда она мне даст разрешение вас пустить, – ответила я им. Тут девушка в разговор вступила: ой, как жалко, а мы работники «Союзгосцирка».

Вот хотели для дрессировщицы сюрприз сделать, подарок от сотрудников цирка, все у нас ее помнят и любят. Ведь ей приятно будет. Можно мы елочку оставим у дверей с запиской? Куда ж нам ее обратно везти, огромную такую, сюда-то еле доперли… В такси с ней не влезешь, всю дорогу на руках несли, кивает на мужиков. Ну и дала я слабину, пожалела их…

– А дальше что? – спросила Катя.

– А дальше, деточка, вскрыли дверь и сперли все украшения дорогущие у хозяйки квартиры, с бриллиантами, вот что. Ушли через черный ход, елка у дверей валялась.

– Да, я что-то читала про это преступление, – вспомнила Катя. – Это же вроде любовник Галины Брежневой кражу драгоценностей заказал. По крайне мере, так в газете писали.

– Не знаю я, что писали, и не хочу в это вмешиваться, – махнула рукой старушка. – Дело-то давнее. Натерпелась я тогда страху. Слава Богу, не тридцать седьмой год на дворе был. Да еще хорошо, что быстро наша милиция почти все нашла и вернула… До сих пор удивляюсь, как не уволили меня, пожалели. Так что я уж с тобой, деточка, до ящиков-то почтовых таперича дойду и до дверей тебя обратно провожу, ты уж не обессудь. Мне та елка до сих пор по ночам снится.