Черный гусар - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соболь cтр.№ 26

Другие два батальона седьмого егерского остались на Украине и ожидались в Дунайской армии только весной. А первый требовали немедленно.

— Обычным маршем мы и до снега не доберёмся. Тридцать вёрст в день, да ещё дневать каждые пятые сутки...

Батальонный собрал в палатку штаб-офицеров и ротных. Четыре прошедших дня егеря от зари до зари топтали пыльную убитую землю и теперь отлёживались, отсыпались в палатках. Поставленный с вечера лагерь подполковник распорядился снимать только следующим утром.

— Без отдыха люди слягут. — Майор Земцов прошёл австрийскую кампанию 1805 и 1806 годов. Один из немногих в полку он выжил в трёх страшных сражениях, оставив в чужой земле три пальца левой руки. Хорошо помнил и сами битвы, и отчаянный марш от Браунау и до Ольмюца, когда русская армия ускользала от наседавших маршалов французского императора.

— С Кутузовым вы шли месяц без передышки.

Бутков не был ни при Аустерлице, ни при Фридланде, но, как многие старшие командиры, знал подробности недавно закончившейся войны.

— Там расстояние вдвое меньше. Да и не сказать, господин подполковник, чтобы вовсе без отдыха. Устанешь, остановишься, постреляешь, побежишь дальше.

Офицеры посмеялись незамысловатой шутке не очень долго и не слишком-то весело.

— У меня, — сказал вдруг Мадатов, — у меня люди идут хорошо. Я их учил. Учил, как ходить, как за ногами следить. Сам иду рядом.

Майор покосился на щеголеватого штабс-капитана с видимой завистью. Сам он был раза в полтора старше Мадатова, примерно во столько же и крупнее, и на походе ему приходилось тяжко.

— Я нисколько не сомневаюсь... я просто уверен, что вы, господин штабс-капитан, легко выдержите любую дорогу. И ступни не повредите, и подмётки не потеряете. Но, видите ли, один егерский обер-офицер и даже вся его рота не заменит фельдмаршалу целого батальона. На марше мы должны равняться по самым слабым.

— Для слабых повозки есть, — попробовал возразить Мадатов. — Выбился из сил — на телегу. Отдохнул — надевай ранец, иди со всеми.

Земцов, не отрывая глаз от подчинённого, левой, обезображенной рукой погладил подбородок. Валериан, против воли, уставился на косо срезанную осколком ладонь. Майор поймал его взгляд, усмехнулся, накрыл увечную кисть правой:

— А вы знаете, штабс-капитан, это может быть хорошая мысль...

— Какая мысль? — вмешался нетерпеливо Бутков. — Телеги для раненых и больных? У нас они и так предусмотрены. Обоз тянется длиннее самой колонны.

— Понимаете, Иван Феоктистович, — Земцов повернулся уже к командиру, — тогда, в Австрии, командующий приказал набрать повозок и посадил на них половину пехоты. А другая пошла налегке без ранцев. Полдня эти едут, полдня другие. И до пятидесяти вёрст проходили за сутки.

Бутков хлопнул в ладоши и довольно потёр руки:

— Понял, майор. Идея, действительно, хороша. Только где же нам взять столько телег? А впрочем... Сергачёв, карту!

Унтер принёс кроме сумки и барабан, на котором разложили листы. Подполковник пальцем чертил линии, офицеры смотрели через плечо командира.

— Вот! Здесь будем жить ещё день, может быть, два. Отсюда каждая рота выходит к своей деревне. И уводите столько телег, чтобы посадить ровно половину людей. Всех — нижних чинов, офицеров. Мы с майором и двумя резервными взводами ждём вас в лагере. Для нас — верховые лошади и те повозки, что уже есть в обозе. Ротные, слушайте: подошли к местечку, поставили заслоны на дорогах и прямиком к старосте. Он знает: в каких домах что можно взять. Села здесь богатые, так что каждая повозка должна быть пароконной, не меньше.

— Основания? — спросил командир третьей роты.

— Основания, Аникешин, у вас на поясе слева. Не хватит этого — сотня штыков за плечами. Этого должно быть достаточно и для старосты, и для крестьян, даже для их господ. Выдавайте расписки от моего имени — реквизировано для нужд южной армии. Первый батальон седьмого егерского полка, командир — подполковник Иван Бутков. Всё ясно? Идите, готовьтесь. Выступить должны до рассвета, чтобы назад успеть ещё засветло. Заодно и опробуете методу Михайла Ларионыча... Что ещё у тебя, Мадатов?

Валериан подошёл к Буткову. В палатке кроме них остался ещё только Земцов, да Сергачёв сворачивал карты.

— До места нам около тысячи вёрст. Так, господин подполковник?

— Примерно. Сейчас уже несколько меньше.

— И назад столько же. Тем, кого из армии выпустят. Сколько лошадей падёт по дороге, сколько людей погибнет?

— Что же вы предлагаете, господин штабс-капитан? — медленно процедил Бутков, сжимая крепкие зубы.

Мадатов на секунду задумался:

— Пока ничего. Но — мы армия, а это мирные жители. У них нет никакого приказа.

— Нет! — крикнул Бутков, наклоняясь. — Нет мирных жителей во время войны. Одно население, которое должно помогать российскому воинству. Просто обязано. И будет кормить — либо свою армию, либо чужую!

— Какая тогда им разница? — не сдавался Валериан.

— Не знаю. Не знаю, Мадатов! И не пытаюсь знать, а только выполняю приказ! И вам того же желаю, штабс-капитан. Генерал получил свой приказ, я — командир батальона — свой. И приказываю вам — обеспечить движение вверенной роты по указанному маршруту с назначенной скоростью. Выполняйте!.. Не рви мне душу, преображенец. — Он понизил голос и приблизил лицо вплотную: — Сам всё понимаю. Но мне-то и возразить уже некому...

Первая рота ушла из лагеря первой и вернулась раньше других. Вытянувшись двумя верёвками, егеря сопровождали полтора десятка крестьянских телег, запряжённых грязными, ледащими лошадьми. На каждой сидел, горбясь, почти утыкаясь лицом в колени, несчастный деревенский мужик, которого вдруг, в одно несчастливое утро выдернула из привычной домашней жизни злая воля пехотного штабс-капитана.

Мадатов сразу же испробовал предложенный метод передвижения. Два взвода посадил на телеги, два скорым шагом поспешали рядом с обозом.

Весёлые егеря, отмахав без малого тридцать вёрст и едва утомившись, спрыгивали на землю, помогали возницам распрягать лошадей, отводить на луг, ближе к реке, стреноживать.

Хмурый Мадатов отправился докладывать батальонному, как выполнен им приказ. В ушах у него до сих пор стояли истошные крики женщин, брань мужчин, плач ребятишек. Горело лицо, словно он же и получал все оплеухи, что раздавали его солдаты.

— Садись, Мадатов, — сказал Бутков, выслушав рапорт. — Выпьем... Ах да, я и забыл — ты же нашей водки не пьёшь.

— Сегодня выпью.

Унтер ловко накрыл опять же на барабане походный стол, достав графин, пару чарочек, поставил тарелку с хлебом и огурцами:

— Вот так-то, Мадатов. Рвался на войну — получай. Так нынче войны и начинаются. Не чужих лупим, а своих, тех, кого обязаны защищать. Но что же делать, мой милый? Пойдём обычным маршем — не исполним приказ. Пойдём ускоренным — приведём треть батальона. И хорошо, если треть, а то вдруг и четверть... Так что давай, штабс-капитан, первую за то, чтобы большую часть ударов сыпать всё же чужим... А кто свой, кто чужой, про то начальству лучше нас с тобой ведомо... Будем!..