Каменная ночь - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Мерридейл cтр.№ 64

Одна из проблем заключалась в том, что смертью и умиранием трудно управлять централизованно. Поэтому случались заторы, бюрократический недосмотр и оплошности; в Волоколамске во дворе могли скопиться горы гробов, в то время как в Москве их было невозможно достать. Взяточничество, как пришлось убедиться лично Юрию Готье, стало обыденной частью похоронных приготовлений. Коррупция, дефицит и неэффективность были неотъемлемыми элементами советской экономики, определявшими ее на следующие семь десятилетий. То, что происходило с 1918 по 1921 год, было исключением, результатом высокой смертности. К 1918 году в каждом крупном городе груды трупов в буквальном смысле высились перед воротами кладбищ. Инспекторы строчили неразборчивые, исполненные ужаса докладные записки и составляли анкеты: сколько тел и как долго ожидают у вас погребения? В каком состоянии находятся трупы? Ответственный работник должен был подписать анкету и сразу же отправить ее ^[395]. Когда у инспекторов выдавалось свободное время, они совершали обходы кладбищ. Написанные ими отчеты откровенно свидетельствовали о том, насколько были потрясены их составители. Эти люди, чьи представления о приличиях сформировались в менее суровые времена, не могли сдержать тревоги относительно нового общества.

Так, группа служащих Петроградского совета посетила кладбище на окраине города, где в 1905 году были похоронены жертвы Кровавого воскресенья. Приехав в третью неделю февраля 1920 года для осмотра, они обнаружили 241 незахороненный труп. “Некоторые из них были в гробах, и некоторые гробы были частично разбиты, обнажая покойников… Все тела уже охвачены разложением, как будто бы уже успели долгое время провести в больничных моргах” ^[396]. Согласно документам, некоторые из непогребенных тел, обнаруженных на кладбище в тот день, ожидали захоронения с 20 января! Другие тела были без всяких гробов штабелями сложены в сарае, который сам был в таком ужасном состоянии, что в него забредали бездомные собаки и глодали разлагающиеся конечности покойников.

По подсчетам инспекционной комиссии, для того чтобы справиться с уже существующей горой трупов, потребовалось бы по крайней мере двадцать пять могильщиков, и это без учета еще тридцати-сорока новых покойников, поступающих каждый день. Однако в день своего визита комиссия обнаружила, что на кладбище работают только семь человек, причем несколько уже продолжительное время не выходили на работу из-за болезни. Местные жители прекрасно знали, что происходит. Добрая их часть уже отвозила к воротам кладбища своих мертвых на саночках, потому что достать извозчика было трудно или вовсе невозможно. Люди препирались и торговались с могильщиками, умоляли, рыдали, а затем, когда отворялась дверь сарая, они в ужасе видели то, что за ней скрывалось. Рабочие с близлежащей фабрики не жаловались, но инспекция тем не менее отметила сообщения о “беспорядках” на самом кладбище ^[397].

В Москве ситуация была не легче. Инженер, составивший отчет о состоянии кладбищ в апреле 1919 года, обнаружил, что невозможно проследить весь путь тел умерших от тифа от местной больницы до кладбища. Трупы просто вывозили – без документов, без гробов, часто даже без одежды – и хоронили в общих рвах, часть которых была вырыта за пределами территории кладбища. Простые граждане даже не всегда могли быть уверены, что их родственник действительно скончался, а те, кто пытался наводить справки, никогда не могли выяснить местонахождение тела. “Подобные условия подпитывают обвинения и недовольство”, – отмечал инженер ^[398]. В конце концов некоторые родственники стали брать похороны в свои руки и рыли могилы там, где могли найти для них место ^[399].

Большинство людей предпочитали думать о другом, и каждый пытался просто выжить, но периодически кризис, наблюдавшийся на кладбищах, просачивался и в жилые кварталы. В 1918 году в центральных районах Москвы чуть не вспыхнули беспорядки, из-за того что кто-то в местной больнице по ошибке сгрузил тридцать два трупа в обычный вагон с окнами вместо специального закрытого фургона. Этот “трамвай” громыхал через весь город к ужасу и потрясению горожан, а когда он остановился на оживленной остановке, вокруг собралось от трехсот до четырехсот зевак. Через замазанные окна они могли разглядеть горы тел, одетых в лохмотья и белье или полностью голых мертвецов, некоторые из них были в “ужасном, беспорядочном состоянии” ^[400]. Люди напирали, толкались и вытягивали шеи, выкликали друзей. Толпа начинала выходить из себя. Кто-то заорал: “Ну-ка поглядим, как с нами обращается советская власть!” Для восстановления общественного порядка призвали шестьдесят призывников из расположенных неподалеку казарм Красной армии, но им потребовалось двадцать минут на то, чтобы прорваться сквозь толпу. Врач, ставший свидетелем произошедшего, подтвердил, что сцена произвела на него “отталкивающее впечатление” ^[401].

Похоронные отделы при Советах готовы были испробовать все возможные средства, чтобы покончить с этой ситуацией. О брезгливом отношении к общим могилам пришлось позабыть. Труднее было найти могильщиков. В Москве пытались было приставить к этой работе осужденных преступников, однако после того, как большая часть этих горе-могильщиков сбежала, эксперимент быстро свернули ^[402]. Непросто было также копать большие ямы для захоронений зимой, так как промерзлый грунт покрывала толща снега ^[403]. Некоторые кладбища в январе и вовсе прекращали функционировать. В результате в моргах росли груды тел, “одно на другом, на полу, на каждой полке, так что невозможно посчитать или задокументировать их все” ^[404]. Несколько инспекторов отметили, что в районах вокруг центральных больниц в воздухе чувствуется сильный запах ^[405]. Опасались и за чистоту грунтовых вод ^[406].

Неудивительно, что комитеты, ведавшие вопросами погребения, задумались о таком дешевом, гигиеничном и потенциально не требующем больших трудовых затрат решении, как кремация. Консультирующий эксперт в Москве был предельно откровенен в своем предложении. В апреле 1919 года инженер Гашинский завершил свой запрос на эту тему так: “Я предвижу, что введение крематориев как инновации может вызвать протест со стороны родственников или друзей умерших в силу религиозных или иных предрассудков”. Однако этих трудностей можно избежать с теми, чья смерть осталась неизвестной “их родителям или родственникам” ^[407]. Если преодолеть это затруднение, то можно разработать проект московского крематория “или нескольких крематориев” ввиду одной первостепенной цели: быстрого избавления от трупов. Эстетическая сторона вопроса могла подождать: единственной реальной проблемой было разогреть печь до нужной температуры. Пробный эксперимент, который провел Гашинский, пытаясь кремировать труп лошади, оказался не слишком вдохновляющим, но разработчик был убежден, что, когда будет налажено массовое производство подобных печей, те проблемы, с которыми столкнулся он сам при ее индивидуальном изготовлении – неполное сгорание и чрезмерное количество пепла, – можно будет преодолеть. Он был так уверен в разработанной им конструкции, что даже предложил дополнительно использовать ее для сжигания мусора. Подходящие виды мусора, по его словам, в свою очередь, могут служить сырьем для производства великолепного топлива ^[408].