Арабы и море. По страницам рукописей и книг - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Шумовский cтр.№ 46

У слов, как и у людей, есть своя судьба. Одни, подобно бабочкам-однодневкам, имеют короткую жизнь, кончающуюся тогда, когда иссякает породившая их историческая обстановка; другие, родившись на заре истории, словно легендарный Агасфер, переходят из века в век, из языка в язык, подчас меняя свой первоначальный облик до такой степени, что даже опытному хирургу-лингвисту не всегда удается снять поздние напластования звуковой ткани без того, чтобы не повредить источенный ими корень. Скальпель филологической критики должен находиться в опытных руках, направляемых осторожным, но в то же время смелым умом, который оберегает от ошибок, но не боится их допустить, ибо все неточности, вкравшиеся невольно, рано или поздно преодолеваются непрерывным прогрессом науки. Названия месяцев эпохи Французской революции 1789 года – вантоз, нивоз, фрюктидор, жерминаль, брюмер, термидор и другие давно стали достоянием одной лишь специальной литературы; но «топор», самое старое слово русского языка, восходит к вавилонской форме, отраженной и в соответствующей арабской. Какие неожиданности подстерегают историка языка, показывает происхождение слова «промышленность» от древнерусского «мысь», слова «бумага» от названия сирийского города Манбидж, слова «галера» от арабского «гураб». Арабская струя в море русского языка шире, чем принято думать, и нередко именно обитателям далекого полуострова мы обязаны даже, казалось бы, исконными русскими словами. Если удивительно татарское происхождение русских «отец» или «башня», то не менее неожиданным бывает установить арабский источник в таких словах, как «зипун» (из санскрита) или «котомка». В этой главе сделана попытка отметить некоторые факты проникновения в Западную Европу и в русский язык арабских морских терминов.

В отличие от Средиземного моря, где на кораблях применялось крепление посредством железных гвоздей, арабские суда Индийского океана сшивались при помощи растительных волокон. Марко Поло видел такие суда в Хормузе. «Они – говорит он, – не смолены, а смазаны рыбьим жиром». Под «рыбьим» жиром имелся в виду китовый: в Средние века кит считался рыбой («чудо-юдо – рыба-кит»). Наряду с акульим жиром китовый широко применялся для смазки судовой обшивки, покрытия швов и заделки пробоин. Смазка китовым жиром предохраняла дно корабля от разрушения его древесным червяком. Из более поздних европейцев Каррери, путешествовавший в 16931699 годах, видел в Бахрейне суда, скрепленные гвоздями из бамбука и тростниковыми нитями; Понсэ в 1709 году наблюдал в порту Массауа шитые деревом большегрузные суда; столетием позже Брюс говорит о парусе из пальмовых листьев, который он видел в порту Кусайр на Красном море, а также об отсутствии гвоздей и вообще железных предметов на арабских судах.

Рис. 7. Парусное судно в Индийском океане

Согласно Брюсу, корабль, шитый гвоздями и петлями из материала растительного происхождения, имеет преимущества перед кораблем с железным креплением в том отношении, что он пропускает ничтожное количество воды, мало страдает от соприкосновения со скалами и рифами и, следовательно, в минимальной степени подвержен кораблекрушениям; впрочем, преобладание деревянных конструкций судов на Индийском океане объяснялось тем, что добыча железной руды и изготовление металлических гвоздей требовали сравнительно больших материальных затрат. Основным материалом для изготовления корабельных корпусов служило тиковое дерево. В III веке до нашей эры греческий писатель Теофраст отмечал, что тиковый корпус корабля сохраняется более двухсот лет, правда, при условии постоянного пребывания в морской воде, ибо химическое соединение с кислородом воздуха способствует разрушению древесных волокон. На Мальдивских и Лаккадивских островах корпуса, мачты, канаты, связки для крепления и даже паруса изготовлялись из кокосовой пальмы. Корпус имел в длину приблизительно 35 метров, в ширину – от 15 до 25. Суда бывали без палуб, с палубой над частью корабля и даже с несколькими палубами.

Среди судов Средиземного моря куркура представляла очень часто трехпалубный транспорт для перевозки грузов. Термин куркура, восходящий через сирийскую форму к греческой керкоирод, латинской cercurus, употреблялся арабскими моряками и поэтами еще до ислама, а в средние века перешел из арабского в языки Южной Европы, приняв на романской почве формы caraca, carraca, caraque, caracora, а в Турции – форму каракэ. Как тяжелые суда c большой осадкой, куркуры не могли приближаться к местам причала и, приходя в порт, бросали якорь на внешнем рейде. С берега на куркуры люди и товары перевозились небольшими баркасами ушари, от названия которых произошли итальянское usciere, испанское uxer. Легкие суда, осуществлявшие связь между крупными кораблями, назывались шаити, откуда итальянское saettia; они ходили на веслах, число которых могло достигать 80. Корабли смешанного типа – парусно-гребные, имевшие до 180 весел, применялись для перевозки морских воинов и назывались гураб. Через романские формы golabus, golafrus этот термин образовал русскую форму галера.

Из нильских судов интересно выделить тип харрака. В XIV веке так называли судно «для прогулок царей и эмиров по случаю их дел и нужд», как выражается один арабский историк, и в этом значении харрака, перейдя в испанское haloque, образовало путем лабиализации начального придыхания форму faluca (итальянское felluca), каковая в виде турецкого фалукэ (русское фелюга) вернулась в арабский язык. Однако турки вкладывали в слово фалукэ понятие «брандера», и это напоминает нам о том, что в соответствии со своим буквальным значением «зажигающее» харрака первоначально понималось как судно, с которого морские «борцы за веру» метали горящую нефть в неприятельские корабли.

Любопытную судьбу имеет слово бариджа, обозначавшее грозный пиратский корабль: в современном арабском языке этим словом обозначается военное судно, а в русском его сохранила в своем названии мирная неторопливая баржа. Приведенный список можио было бы дополнить названиями буси и халия, созвучность которых русским формам бот и галион, быть может, не случайна.

Раннее судно имело одну мачту, на которой был укреплен квадратный парус. Первые мореходы, а за ними и средневековые мореплаватели имели обыкновение выходить в море при открытом небе и попутном ветре, который, ради быстроты передвижения, они хотели набрать в паруса как можно больше. Поэтому древнейший парус имел максимальную – прямоугольную, позже квадратную форму. И так как употребление квадратного паруса связано с плаванием в открытом море, а треугольный возник из него, то перед нами еще одно свидетельство в пользу исторического приоритета морской навигации перед речной, что естественно, если учесть, что ни Аравия, ни Египет к востоку от Нила судоходных рек не имели. Еще в глубокой древности египтяне пользовались своей великой рекой при торговых путешествиях к островам Средиземного моря, а при Александре Македонском выявилось важное значение Нила как артерии, питавшей греческую метрополию египетским хлебом. Однако северный ветер препятствовал кораблям идти вниз по течению, и на заре Древнего Царства, еще в эпоху первых египетских династий, квадратный парус стал помехой. Так возникла форма паруса со срезанным подветренным углом. Сопротивление ветра было уменьшено, а зигзагообразное маневрирование давало возможность не ловить ветер в оставшуюся часть паруса, а, ставя ее косо, пробиваться вперед. Века арабской практики в открытом море превратили эти угловатые зигзаги в стройную систему поворотов на другой галс способом простого лавирования и через фордевинд, то есть беря разбег по ветру. Временная перемена курса корабля относительно ветра позволяла наращивать инерцию, которая при плавном повороте превращалась в способность некоторое время идти против ветра. В этом смысле движение парусного корабля наперекор стихии движущихся воздушных масс можно сравнить с восхождением человека в гору, которое он облегчает себе, двигаясь вверх зигзагообразно или разбежавшись со спуска. В том и другом случае накопившаяся инерция дает возможность совершать противоборствуемое движение. Однако при попутном ветре треугольный парус, развившийся из прямоугольного при возраставшем усечении угла, не позволял набрать нужную скорость, и морякам снова пришлось вспомнить о квадратном полотне. Таким образом, на арабских судах появились два паруса – квадратный и треугольный, а к основной мачте была добавлена вспомогательная.