Собибор / Послесловие - читать онлайн книгу. Автор: Лев Симкин cтр.№ 32

В этом городе случилась страшная история, описанная в моей книге “Его повесили на площади Победы”. Документы о ней попались мне на глаза, когда я изучал материалы рижского процесса 1946 года, на котором судили шесть гитлеровских генералов, орудовавших в Прибалтике. Оскара Плявениекса, фельдшера из Курменской волости, по “делу генералов” допрашивали как свидетеля, но и ему самому было предъявлено обвинение. По другому делу – в том, что “в период немецкой оккупации города Бауска занимался массовой стерилизацией еврейского населения, сам лично стерилизовал 32 человека, в том числе до 10 человек детей в возрасте от 10 до 15 лет”. Как такое вообще могло случиться? Кому пришла в голову дикая идея кастрировать бауских евреев? Похоже, кому-то из местных – законы Третьего рейха, насколько я знаю, не предписывали кастрации евреев. Оккупационная власть вмешалась позже, отдав приказ о расстреле всех евреев Бауска, включая подвергшихся операции. Вот какой город атаковала часть, где служил Печерский.

20 августа 1944 года, согласно сводке Совинформбюро, “восточнее города Рига наши войска, продолжая успешное наступление, с боями заняли более 70 населенных пунктов”. В их числе был Бауск. Город ожесточенно защищали эсэсовские легионеры и полицейские батальоны. Согласно секретным “данным о движении личного состава”, с 19 по 25 августа убито на поле боя 220 человек из числа офицеров “спецконтингента” и ранено 308, а всего этого “спецконтингента” числилось 874 человека. Печерскому повезло: он остался жив.

Спустя несколько дней после танкового контрудара немцев город пришлось сдать. Его вновь освободили в сентябре, о чем много лет напоминал памятный камень в городском парке с надписью “Освободителям Бауски 1944.14. IX”. В 2007 году городская дума решила переместить его из центра на окраину, на братское кладбище.

В архиве Михаила Лева сохранилась рукописная копия справки: “Дана тех. инт. 2 р. Печерскому А.А. в том, что он находился в 15-м отдельном штурмовом стрелковом батальоне на основании директивы Генерального штаба КА от 14.06.44 г. за № 12 / 309593. Свою вину перед Родиной искупил кровью. Командир 15 ОШСБ гв. майор Андреев Нач. штаба гв. к-н Щепкин 20 августа 1944 г. № 245”.

Указание в справке звания “техник-интендант” говорит о том, что Печерский не был переаттестован – в 1943 году были введены единые офицерские звания. Обычно офицеров после штурмбата восстанавливали в офицерских званиях, разумеется, если они там выживали и возвращались в строй. Печерский же сразу попал в госпиталь с тяжелым ранением, потом его комиссовали и в звании, судя по всему, не восстановили.

Да и в цитированных выше документах по учету рядового и сержантского состава (!) он значится как “бывш. тех. инт. 2 ранга”. В графе “уволен в запас в должности и со званием” – пробел, пропуск. Еще сохранилась справка сортировочного эвакогоспиталя номер 16 от 21 марта 1945 года, выданная “лейтенанту (в скобках – со слов) Печерскому Александру Ароновичу в том, что он находился на излечении”. В справке слово “лейтенант” зачеркнуто.

Элеонора помнит фото военных лет, где ее отец запечатлен в офицерской форме, но в чинах она не разбирается и не знает, в каком он был тогда звании. Михаил Лев уверял меня, что до конца жизни по документам он был рядовым. Все это сильно расходится с тем, что известно о Печерском из опубликованных данных. “В настоящее время в звании капитана он находится в рядах Красной армии”. Эти слова о Печерском, неизвестно как попавшие в очерк Каверина и Антокольского, предназначенный для “Черной книги”, впоследствии были широко растиражированы. До недавнего времени едва ли не в каждой публикации о Собиборе (и, само собой, в Википедии), писали – “воюя в рядах штурмового батальона, Печерский получил звание капитана”. Будто штрафников повышали в воинских званиях, да еще сразу через одно, из лейтенантов в капитаны.

Ошибка перешла, вы не поверите, в воспоминания современников. Я вовсе не преувеличиваю – собирая материалы для этой книги, наткнулся в израильской русскоязычной газете на рассказ одного из них о случайной встрече с героем, якобы состоявшейся в начале 1950-х годов. Написал автору, тот в ответ на мою просьбу поделиться подробностями встречи смог припомнить лишь одну – будто Печерский сам сообщил ему, что закончил войну в капитанском звании. Время не способствует точности воспоминаний, часто люди сами не осознают, что на них повлияли чужие книги или рассказы.

Таких в звании не повышали. Изучая материалы о судьбах участников боя за Бауск – сослуживцев Печерского по батальону, я обнаружил сведения о двух кадровых военных, в отличие от Печерского получивших перед войной специальное военное образование. Так вот, оба начали и закончили войну младшими лейтенантами. Только лишь потому, что побывали в плену, спецлагере и 15-м штурмовом батальоне. Бизин Гавриил Андрианович после того боя был восстановлен в звании и так и воевал в качестве комвзвода до конца войны. Младшим лейтенантом остался и Лапушкин Иосиф Александрович, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза за бой в январе 1945 года на Куршской косе.

Вернемся в июль 1944 года. Печерский в спецлагере, идет процесс проверки и одновременно формирования 15-го отдельного штурмового стрелкового батальона. Командир батальона майор Андреев, впечатленный рассказом Печерского о пережитом, посоветовал ему сообщить о восстании в Собиборе в ЧГК – “Чрезвычайную государственную комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР”. И не просто в ЧГК, а самому известному члену комиссии – Алексею Николаевичу Толстому. Почему именно ему? Его статьями зачитывалась страна, начиная с опубликованного в первые дни войны очерка “Родина”: “Как Иван в сказке, схватился весь русский народ с Чудом-юдом двенадцатиглавым”.

И что самое удивительное, согласно рассказу Печерского, комбат вопреки правилам разрешил ему покинуть лагерь. Поначалу я в этом немного усомнился, пока не прочитал в мемуарах одного из “отфильтрованных” – Астахова, что существовало отделение ПФЛ № 174, располагавшееся в Москве рядом с Курским вокзалом. “Лагерь находился в центре Москвы, – вспоминал Астахов. – Расконвоированные обслуживали производственные объекты города. У них было право свободного выхода за зону”. Не исключено, что именно в нем был Печерский. От Курского до Совнаркома – одна остановка на метро.

Правда, доехать-то он мог, но вероятность попадания в комиссию была невелика. И уж совсем маловероятно, что он мог встретить самого Алексея Толстого, который заходил туда лишь изредка. Во всяком случае, Печерский вспоминал, что выслушали его рассказ писатели Каверин и Антокольский. Вот только где?

Скорее всего, Печерский от Курской пешком отправился на Кропоткинскую (ныне Пречистенка), где в небольшом ампирном особняке располагался Еврейский антифашистский комитет. Целью его создания провозглашалось “объединение евреев всего мира для борьбы против фашизма” и, главное, оказание материальной помощи Советскому Союзу и Красной армии, для чего только в США было собрано 20 миллионов долларов. В ЕАК входило около 70 человек – известные деятели науки и культуры, военачальники, партработники. Там атмосфера должна была быть подемократичнее, чем в здании советского правительства, Печерского могли впустить для разговора с писателями Вениамином Кавериным и Павлом Антокольским.