Собибор / Послесловие - читать онлайн книгу. Автор: Лев Симкин cтр.№ 24

Кстати, мелодия эта была эсэсовцам знакома. В середине 1920-х годов советскую песню позаимствовали немецкие коммунисты в виде “Песни красного воздушного флота”, а спустя несколько лет у тех, в свою очередь, взяли штурмовики для своего марша.

Вернемся к событиям 14 октября, в сапожную мастерскую, где один из заключенных, Ческил Менше, колол ножницами Грейтшуса, уже мертвого, и кричал: “Это за мою маму, это за жену, это за моего ребенка”. Примерно тогда же, когда добивали Грейтшуса, Хаим Энгель отправился в гараж убивать унтершарфюрера СС Бекмана, который отвечал за работу сортировщиков во второй зоне. Хаим сам был одним из сортировщиков одежды убитых в газовых камерах и однажды обнаружил среди одежды вещи своего брата. В последнюю минуту один из тех двоих, кому было поручено убить этого эсэсовца, испугался. “И я пошел вместе с другим парнем, и мы убили этого немца”.

“Позднее, уже после побега, я узнал, как Цибульский со своей группой уничтожили во втором секторе четырех фашистов, – вспоминал Печерский. – Когда капо привел их во второй сектор, то Леон (Фельдгендлер. – Л.С.) повел их в барак, где сортировались вещи убитых людей. Взяв из этих вещей хорошее новое кожаное пальто, которое было заранее приготовлено, Леон пошел к одному из фашистов – унтершарфюреру Вольфу и сказал, что имеется хорошее кожаное пальто. Пока его никто не взял – пусть он пойдет и заберет. Жадность одолела фашиста, он пошел. Как падаль, он был уничтожен и спрятан среди вещей замученных людей. Той же дорогой последовали еще два фашиста”. Еще одному Цибульский понес “горсть золотых монет, делая вид, что хочет передать ему дневную добычу, найденную в карманах убитых. Фашист подозрительно насторожился, но Цибульский быстрее молнии вскочил на него и начал душить, тут же подскочили остальные. Фашист был уничтожен”.

Первый этап восстания прошел почти так, как планировалось: в течение часа было уничтожено 11 эсэсовцев, весь автотранспорт был выведен из строя. Перерезав электрические провода, повстанцы обесточили колючую проволоку. Все эти действия не привлекли внимания украинцев, находившихся на сторожевых вышках и других дозорных постах. В половине пятого вернулся капо Бжецкий, его и еще троих в два часа дня увел куда-то один из эсэсовцев, подпольщики подумали было, что восстание провалено. Но вскоре выяснилось, что их повели в норд-лагерь для укладки леса. Возвращение Бжецкого было очень кстати: только капо могли, не вызывая подозрений, построить колонну.

Пять вечера. Наступила пора строить людей на плацу. Теперь уже многие узники почувствовали, что готовится нечто необычное, но не могли понять, что именно. И вот тут все пошло совершенно не по плану.

“После этого началась паника в лагере, во время которой заключенные с возгласами “ура” начали бежать из лагеря. Только через полчаса по убегавшим из лагеря был открыт пулеметно-минометный огонь” (из показаний Печерского).

Если бы заключенные, как было запланировано, построились в колонну и пошли к воротам, это могло бы отсрочить сопротивление. Но в суматохе и панике толпа побежала к воротам и проволочному ограждению.

“Впервые внутри проволоки этого смертного лагеря прозвучали великие слова: “Вперед за Родину! Вперед за Сталина!” Это из овручской рукописи Печерского. Правда, потом он, как уверял меня Михаил Лев, ссылаясь на сказанные ему слова Печерского, что восставшие ничего не кричали – бежали молча. Возможно, в 1944 году он включил их в рукопись, рассчитывая на публикацию.

Те повстанцы, что были вооружены винтовками, открыли стрельбу по вахманам и убили четверых. В начале шестого руководители восстания вовсе потеряли контроль над событиями. Арсенал захватить не удалось, помешал неожиданно появившийся Френцель, он стал стрелять в восставших из автомата. Печерский выстрелил в него, но промахнулся. Печерский впоследствии говорил о Френцеле, что у того было предчувствие: он не пришел, как собирался, инспектировать бараки первой зоны лагеря, где его должны были убить.

Часть повстанцев прорвалась через лагерные ворота и бежала в юго-западном направлении – в сторону рощи. Другая группа пробила телами проход в ограждении к северу от ворот. Те, кто бежали первыми, подорвались на минах. Появились убитые и раненые, своими телами они проложили дорогу через минное поле тем, кто бежал следом. Планировалось иначе: разрезать проволоку щипцами, кидать камни и доски на заминированное поле – противотанковые мины чувствительны и реагируют на камни. Все побежали, забыв обо всем, – не могли находиться в лагере ни минуты больше. Полтора часа, прошедшие с начала восстания, сделали их другими людьми.

“Во время моего пребывания в Собиборском лагере осенью 1943 года узники подняли восстание, – показывал на допросе вахман Яков Цехмистро. – Захватив оружие, прорвались за зону лагеря и скрылись. Во время этого события я стоял без оружия возле кухни, где в то время работал поваром, и видел, как вахманы, стоявшие на вышках, стреляли по восставшим узникам, среди которых были убитые. Кто из вахманов стрелял по узникам, я не знаю, так как мне не было видно, кто стоял на вышках, но я слышал стрельбу с вышек”.

Мне не удалось ни в одном из изученных уголовных дел обнаружить сколько-нибудь внятные показания охранников об этом дне. Приведу еще материалы допроса Николая Святелика. По его версии, по-видимому, ходившей среди вахманов, “14 октября привезли слишком много людей и всех не успели уничтожить. Поняв, что с ними будет, оставшиеся решили бежать. Они прорвали своими телами три ряда колючей проволоки и побежали к лесу, но прилегающая к лагерю территория была заминирована, и многие погибли от взрывов мин. Вахманы поливали восставших пулеметным огнем, причем стреляли как по бегущим, так и по тем, кто остался на территории лагеря и бежать не собирался”.

Группа повстанцев, во главе которой был Александр Печерский, пробила брешь в ограждении лагеря возле жилых помещений эсэсовцев, где, как и предполагалось, мины не были заложены.

“Большая группа собралась в лагере, в центре стоял наш руководитель славный Сашка, и он крикнул: “За Сталина, ура!” Этот отрывок из показаний Хаима Поврозника, данных сразу после освобождения Собибора, вошел в очерк Каверина и Антокольского. Может, так оно и было, а, может, свидетельство Поврозника подверглось правке сотрудника политотдела 65-й армии, передававшего материал для публикации.

Ну а дальше пошло-поехало: чем больше времени проходит после восстания, тем чаще поминают имя Сталина. “Что у тебя на сердце такого, что они тебя послушались? – этот риторический вопрос задает Печерскому один из его соратников в фильме “Собибор”. – Сталин у него на сердце, как и у всех нас”. Такой вот фальшивый, хотя и политически грамотный разговор опять вошел в моду.

Несколько лет назад писатель Захар Прилепин от имени “либералов”, подразумевая под ними евреев, обратился с “письмом к товарищу Сталину”, по его словам, “положившему в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени”. При Брежневе – “сионисты”, а нынче – “либералы”, эти привились с легкой руки Захара Прилепина. “Комсомольская правда” писала о том, как “из предков либералов немцы наделали абажуров”.