Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси - читать онлайн книгу. Автор: Александр Музафаров cтр.№ 47

Поэтому образ сокрушающей старый мир (причем мир феодально-несправедливый) монгольской силы во главе с гениальным вождем не мог не вызывать у читателей советской эпохи ассоциации с большевиками. И советских идеологов эти ассоциации в целом устраивали, ибо они показывали бесполезность сопротивления коммунистам.

На страницах первого романа русским уделено совсем немного места. На первых же страницах читатель встречает русского раба, закованного в цепи. Может быть, думает читатель, этот раб, как чеховское ружье, сыграет важную роль в сюжете. Совершит геройский поступок или сбежит, но ожидания напрасны — раб остается рабом до самого конца трилогии и не совершает ровным счетом ничего. Так, деталь антуража — русский раб.

Более подробно русская тема в первом романе трилогии описана в главе, посвященной битве на Калке. Здесь автор полностью следует шаблону советской исторической литературы, в которой господствующие классы было принято изображать с негативным контекстом, а простолюдинов — с позитивным. Простолюдинов в романе почти не было, зато для изображения русских князей черной краски автор не пожалел. Они спесивы, неумны, не способны договориться друг с другом. Даже в храбрости и героизме им отказано. И отказано не только князьям. Вот в плен к монгольскому военачальнику Джэбэ попадается русский воин. И добровольно, без всяких пыток выкладывает важную для монголов информацию. Его потом убивают, как ненужный материал. Перед нами даже не предатель, а просто нестойкий человек.

При этом классовый подход применен исключительно к русским. Даже в державе хорезмшахов показаны положительные феодалы — наследник престола Джелал ад-Дин и воевода Тимур-Мелик. Монгольская верхушка и вовсе сверхчеловеки. У русских же — набор картонных декораций.

Еще нагляднее в этническом аспекте построен сюжет романа «Батый». Считается, что он посвящен героической борьбе русского народа против завоевателей. Но почему он тогда написан с точки зрения этих самых завоевателей? Первые две части романа, составляющие около трети его объема, целиком посвящены монгольскому войску. Вернее, не монгольскому, а монгольско-среднеазиатскому, потому что жители Средней Азии, от хана до простого коновода, охотно присоединяются к монголам для участия в завоевательном походе.

В третьей части наконец-то появляются русские. Если у монголов главные герои — это ханы, вожди и их окружение, то у русских — простолюдины, крестьяне. Рязанские князья показаны картонными, неживыми фигурами, которые и с собственным народом-то говорить не умеют. (Показательна сцена на рязанском вече, где князь не решается обратиться к горожанам сам, а просит это сделать Евпатия Коловрата.) И половецкого языка они не знают, вынуждены в качестве переводчика использовать мужика из деревни. Впрочем, автор не отказывает им в праве хотя бы героически погибнуть.

Куда хуже изображен князь Юрий Всеволодович — он и вовсе показан трусоватым, нерешительным, запутавшимся политиком и слабым военачальником. Единственный представитель русской элиты, описанный благожелательно, — это Евпатий Коловрат.

Но и он описан картонно, что особенно хорошо заметно, если сравнить образ рязанского героя с образом монгольского военачальника Субудая. Последний описан живым человеком, умным, хитрым, преданным идее великого Чингисхана, но в то же время не чуждым простых человеческих чувств к своему сыну, к пленной русской женщине, к своим павшим воинам. А Евпатий? Он способен лишь на чувства, прописанные в легенде, и не более того. Мы не видим сомнений, не видим внутреннего характера человека. Видим лишь картину эпического персонажа.

Немногим лучше представлено в романе русское простонародье. Если жители Средней Азии были срисованы автором с натуры и выглядят на книжных страницах живыми и узнаваемыми, то русские крестьяне смотрятся искусственно. Автор попытался изобразить не только быт XIII века, но архаизировать речь и манеру поведения персонажей, из-за чего они получились похожими на театральных героев. С одной стороны, такая манера изображения была характерна для советских исторических романов, но с другой — от автора замечательных и проникновенных «Записок пешехода», хорошо знавшего мир русского крестьянства, можно было бы ожидать большего.

Как и полагается для советской литературы, четко прописаны классовые противоречия. Даже перед лицом угрозы нашествия крестьянин может заявить князю, что не верит своему государю, а потому воевать с врагами будет сам. И опять же классовые противоречия свойственны только русской части романа. Ни монголы, ни жители Средней Азии не позволяют себе антифеодальных высказываний или действий.

Вот и получается в целом, что и «Чингисхан», и «Батый» формируют у читателя невольное восхищение завоевателями и, скажем мягко, снисходительное отношение к русским. То, что требовалось советским идеологам для воспитания новой среднеазиатской элиты.

Может ли роман с таким смыслом быть патриотическим и учить любви к Отечеству? Конечно, на его страницах есть сцены героического сопротивления захватчиками, среди его героев есть люди мужественные и преданные своей Родине. Но есть и другие, которые охотно идут на службу к завоевателям. И это не вызывает ни малейшего осуждения со стороны автора. Можно вспомнить несколько эпизодов.

Главный герой спасает от смерти купца и узнает, что тот является монгольским агентом. Это не мешает их хорошим отношениям, более того, они становятся еще важнее после прихода монголов. В итоге главный герой отказывается работать в оккупационной администрации, но хорошего отношения к ее начальнику (тому самому купцу) не меняет.

Лихой джигит, три года воевавший в отряде главного врага монголов Джелал ад-Дина встречает монгольского хана. При нем сабля, а хан — один и без охраны. Что делает джигит? Поступает к хану на службу.

Продвигаясь по Руси, монголы встречают охотников-лесорубов. Те спокойно беседуют с монгольским полководцем, рассказывая ему, как правильно валить деревья и ночевать в зимнем лесу. Монгольский начальник решает сделать их старшинами русских пленных, отряженных для прокладки дорог для осадных машин, — и те соглашаются.

Сам хан Батый лично встречается под Москвой с гробовщиком. Хан в хорошем настроении, поэтому объявляет гробовщика человеком полезным и жалует ему пайцзу. Гробовщик ее принимает и остается чуть ли не единственным уцелевшим после резни в городе.

Речь идет не о том, что такого быть не могло или таких людей нет. Речь идет о том, что в патриотическом романе случаи коллаборационизма не могут быть оставлены без авторской оценки.

Писатель получил высшую творческую награду СССР — Сталинскую премию — в 1942 году. Напомним, это тяжелейший для Советского Союза период Великой Отечественной войны — немецкие танки вышли к Волге, предгорьям Кавказа и по-прежнему стоят в полутора сотнях верст от Москвы. Советские войска терпят поражение за поражением, Верховный главнокомандующий издает приказ «Ни шагу назад!» и одновременно подписывает решение о награждении автора, в романах которого описывается полная победа завоевателей. Очевидно, что в реальности романы «Чингисхан» и «Батый» были оценены столь высоко совсем по другим причинам.