Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси - читать онлайн книгу. Автор: Александр Музафаров cтр.№ 44

Я отвечаю, что буду писать о нем только правду.

“Ты хитришь!.. Ты уклоняешься от прямого ответа. Ты хочешь опорочить меня? Как ты осмеливаешься это сделать? Ведь я же сильнее тебя! Давай бороться!..”

Не вставая, он начинает все сильнее и сильнее сжимать меня в своих могучих объятиях, и я догадываюсь, что он, по монгольскому обычаю, хочет переломить мне спинной хребет!

Как спастись? Как ускользнуть от него? Как стать сильнее Чингисхана, чтобы ему не покориться?.. И у меня вспыхивает мысль: “Но ведь все это во сне! Я должен немедленно проснуться и буду спасен!..”

И я проснулся. Надо мною ярко сияли бесчисленные звезды. Пустыня спала. Наши кони, мирно похрустывая, грызли ячмень. Не было ни шатра, ни Чингисхана, ни пронизывающего взгляда его колючих глаз…

И тогда впервые появилась у меня мечта — описать жизнь этого завоевателя, показать таким, каким он был в действительности, разрушителем и истребителем народов, оставлявшим за собой такую же пустыню, как та, где спал наш караван…»

Возможно, так оно все и было. А возможно — придумано много позднее. Дело в том, что «Записки всадника», в отличие от предыдущей книги «Записки пешехода», были не только не опубликованы при жизни автора, но и не были им дописаны. Рукопись закончил его сын, Михаил Янчевецкий, и опубликовал уже после смерти писателя.

В Средней Азии в общей сложности писатель прожил более 15 лет своей жизни. Он хорошо узнал этот край, его обитателей, его легенды и предания. И потому так живо выглядят барханы пустынь и восточные базары на страницах его романов. Потому такими живыми и узнаваемыми получились жители Ургенча, Бухары, Самарканда, Сыгнака.

В 1907 году Василий возвращается в Петербург и несколько неожиданно пробует себя на педагогическом поприще. Как и его отец, он преподает древние языки в одной из столичных гимназий. Учителем бывший путешественник был хорошим, но не только сухие правила латыни или гекзаметры Гомера увлекали его и его учеников. Василий Янчевецкий стал создателем одних из первых в России скаутских отрядов. В это время он становится поклонником идей Фридриха Ницше и даже пишет книгу «Воспитание сверхчеловека».

Преподавательскую деятельность будущий писатель сочетает с журналистикой, а в 1911 году полностью сосредоточился на последней. Тогда же он женился на дочери офицера Ольге Петровне Виноградовой ^[157]. В 1911 году у них родился сын Михаил.

Накануне Первой мировой войны Василий Янчевецкий — корреспондент Санкт-Петербургского телеграфного агентства в Турции. С большим трудом ему удается в последний момент перебраться в нейтральную Румынию, где он встретил и роковой для России 1917 год ^[158]. Здесь в Яссах семья последний раз собралась вместе. Ольга Янчевецкая, ставшая к тому времени известной оперной певицей, отправилась на Юг России, в Севастополь ^[159]. Василий Григорьевич и дети в 1918 году оказываются в колчаковской Сибири. Точных сведений о том, чем занимался писатель в эти годы, не сохранилось. К тому же биографы часто путают двух братьев Янчевецких. Так, в некоторых статьях говорится, что Василий был редактором одной из газет Белой армии, но, скорее всего, эту должность занимал Дмитрий. Несомненно одно — в Гражданской войне оба брата были не на стороне красных. Поражение белых заставило Василия Григорьевича искать место в новом мире.

Он работает директором школы, журналистом, экономистом — всюду, где мог устроиться человек с хорошим образованием «из бывших». Часто меняет место жительства — Ачинск, Омск, Москва, Самарканд, снова Москва — это обычная предосторожность разумного человека, позволявшая уклоняться от «карающего меча диктатура пролетариата», превентивно занесенного над всеми представителями образованного слоя старой России.

Именно тогда родился псевдоним В. Ян, потом расширенный до Василия Яна. Тоже форма защиты, позволявшая не привлекать лишний раз внимание к широкоизвестной фамилии Янчевецкий.

О продолжении карьеры журналиста нечего было и думать — в Советском государстве эта работа считалась идеологической, и на нее отбирались только «проверенные» кадры. Изменился стиль и характер профессии — на смену автору, который свободно пишет и посылает (корреспондирует) изданию оригинальный собственный текст, пришел «работник прессы», «передовой боец пропагандистского фронта», главная задача которого — «провести линию партии».

В 1928 году писатель окончательно обосновывается в Москве и сосредотачивается на новом для него направлении творчества — детской исторической литературе. Из-под его пера выходит несколько повестей, действие которых происходит в античные времена («Финикийский корабль», «Огни на курганах», «Спартак»), которые были благожелательно приняты советской цензурой и читателями. За детскими повестями последовал роман «Молотобойцы», действие которого разворачивает во время правления Петра Великого. История становления российского рабочего класса, борьбы с угнетателями, да еще на фоне петровских преобразований — все это хорошо вписывалось в идеологические установки того времени, и издание книги не вызвало затруднений.

Такой была биография писателя к моменту начала работы над трилогией «Нашествие монголов», которую автор считал главной книгой своей жизни.

Первый роман трилогии — «Чингисхан» — был написан автором в 1934 году, но ни одно издательство не согласилось его напечатать. При этом, с типичной для советской бюрократии волокитой, автору не давали прямого отказа. Рукопись «рассматривали», давали рекомендации по доработке и т. д. Советских издателей понять можно — вместо обычной для того времени прямолинейной литературы им попало в руки многоплановое, сложное произведение, действие которого происходило в мало знакомой для московских редакторов Средней Азии. Да и личность автора опять же сомнительная — из бывших, отец при старом режиме генералом был, брат — враг народа… Но и отказывать прямо не хотелось, это решение тоже могло быть сочтено идеологически неверным. Вот и «мариновали» рукопись в издательствах. Считается, что решающую роль в ее судьбе сыграли писатель Максим Горький и историк академик И. И. Минц. Последний оставил воспоминания об этом эпизоде: «Однажды, протягивая мне рукопись, Горький сказал: “Вот интересная книга. Мне она в общем-то понравилась… Но чувствую… в ней чего-то не хватает. Почитайте рукопись как историк. Отвечает ли она истории?..”