Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси - читать онлайн книгу. Автор: Александр Музафаров cтр.№ 16

Хотя военная напряженность в отношениях между русскими и половцами в начале XIII века несколько уменьшилась, было бы ошибкой вслед за Л. Н. Гумилевым говорить о примирении между двумя народами. Торговые контакты были ограниченными, матримониальные связи, так хорошо иллюстрирующие тезис о примирении, — редкими (за XI — ХIII века известно всего 8 таких случаев), но главное — в массовом сознании русского общества сохранялся образ врага, «поганых», в отношении половцев.

Эти настроения были настолько сильны, что оказали влияние на осмысление такого события, как битва на Калке. В. Н. Рудаков обратил внимание на то, что авторы ранних рассказов о сражении весьма негативно оценивают поведение русских. Однако негативное отношение к действиям соплеменников обусловлено не столько их разобщенностью, как это часто интерпретируют в литературе, сколько неблаговидностью самого участия русских в битве на стороне народа (то есть половцев), по отношению к которому татары выполняют функции «бича Божьего» ^[59].

Таким образом, к концу первой трети XIII века Рязанское княжество превратилось в достаточно стабильное полугосударство, передовой рубеж Северо-Восточной Руси и Дикого поля. «Становым хребтом» княжества и основной коммуникацией была река Ока, на берегах которой сверху вниз расположились такие города, как Коломна, Ростиславль, Переяславль, Ольгов, Рязань, Белгород, Исады.

Опорным пунктом на юге стал Пронск, превратившийся благодаря удачному расположению и хорошим укреплениям в сильнейшую крепость, взять которую не могли не только половцы, но и войско Всеволода Большое Гнездо, то самое, которое могло Волгу веслами расплескать, а Дон — шеломами выпить.

На западе рязанские земли сходились с черниговскими, и граница проходила приблизительно по реке Осетр, на северо-востоке начинались земли родственного Муромского княжества, а совсем на востоке — земли мордвы, с которой рязанские князья вели периодические войны.

На севере мещерские леса отделяли Рязань от владимирских земель. В политическом отношении Окское княжество признавало сюзеренитет великого князя владимирского, но пользовалось достаточной степенью свободы. Можно предположить наличие владимирских гарнизонов в Коломне и Переславле, но сами эти города управлялись рязанскими властями.

С 1235 года Рязанью правил князь Юрий Ингваревич, имевший двух братьев — Романа, правившего в Коломне, и Олега, сидевшего в Пронске. Возможно, что список рязанских князей ими не исчерпывается. Не исключено, что у погибших от руки Глеба Владимировича братьев остались дети, но их имена до нас не дошли, так же как и достоверные сведения о их существовании.

Во многих исследованиях, посвященных событиям 1237 года, упоминается большое количество княжеских имен, нежели перечисленная выше тройка братьев. Источником этих сведений является все та же «Повесть о Николе Заразском», автор которой приводит довольно длинный список княжеских имен, участвовавших в отражении монгольского нашествия.

Историки давно отметили, что в качестве живых фигурируют князья, которые, по летописным сведениям, либо умерли до 1237 года, либо погибли в 1217 году в Исадах от руки братоубийц. Теоретически можно было бы допустить существование их потомков, носивших те же имена ^[60]. Но тщательный анализ родственных связей и мест владения показывает, что этого быть не могло ^[61]. Ученые предполагают, что в распоряжении автора «Повести» находился перечень имен рязанских князей, возможно, поминальный синодик Никольского собора, без точного указания даты кончины. Автор, прибегнув к простому хронологическому анализу, выписал имена князей, которые могли бы жить в описываемое им время. Однако, не имея точных хронологических данных, допустил обидные ошибки, которые потом попали и в историческую литературу.

Исследований по демографии Древней Руси весьма мало, а конкретно по Рязанскому княжеству не встречается вовсе. По оценкам археологов, в наиболее крупном городе княжества — Рязани проживало более 8000 человек, в остальных городах — значительно меньше. Надо учесть, что основу населения княжества составляли переселенцы с юга Руси, покинувшие родные места либо по причине частых в Поднепровье княжеских усобиц, либо вследствие роста численности населения, что при господствовавших тогда экстенсивных сельскохозяйственных технологиях требовало новых земель.

Однако Рязанское княжество было не самым привлекательным местом для переселенцев. Беспокойная обстановка степного пограничья и глухие мещерские леса на севере, известные своим воинственным нравом князья, которые и года не могли усидеть, чтобы не затеять ссору между собой или вмешаться в чужие усобицы, — все это уменьшало численность желающих осесть в этих краях. Но, с другой стороны, оставшиеся люди должны были отличаться недюжинной храбростью, смекалкой, силой и удалью. Недаром в «Повести» местные жители любовно называются «удальцы и резвецы, узорочье рязанское».

Судя по тому, что мы о нем знаем, герой нашего повествования был по характеру типичным рязанцем — недаром в одной из редакций он назван неистовым. И если наше предположение о его происхождении верно, то именно сходство характеров и помогло Евпатию адаптироваться на берегах Оки. Здесь на фронтире русской земли куда больше внимания обращали на личные качества, чем на происхождение. Только тут и мог состояться подвиг Коловрата. Так поступить мог только настоящий рязанец!

В «Повести о Николе Заразском» первое упоминание о Евпатии связано не с Рязанью, а с Черниговом. Именно с берегов Десны наш герой стремительно мчится в Рязань, чтобы принять участие в грозных и роковых событиях, финал которых происходит уже в земле Суздальской. Если последнее движение понятно — Евпатий преследовал армию Батыя, то место первого появления вызывает у историков вопросы. Каким образом рязанский вельможа оказался в другом княжестве и с какой целью? Довольно широко распространено мнение (особенно часто его можно встретить в художественных и научно-популярных изданиях), что Евпатий был послан в Чернигов своим князем за помощью ^[62]. Однако это в некоторой степени противоречит источнику. Согласно «Повести» известие о нашествии было для Евпатия неожиданным и заставило немедленно мчаться в Рязань. Если бы целью его пребывания на берегах Десны был сбор помощи, то такое поведение выглядит просто предательством по отношению к своему князю. От посла ждут помощи, а он разрывает переговоры и скачет лишь с «малой дружиной». К тому же события зимы 1237 года развивались в стремительном темпе. В условиях цейтнота рязанские князья просто не успели бы отправить куда-то посла с миссией. Евпатий отправился в Чернигов значительно раньше, а чтобы попытаться выяснить, с какой целью, рассмотрим общую ситуацию на Руси того времени.