Советистан - читать онлайн книгу. Автор: Эрика Фатланд cтр.№ 89

Как и во время посещения Туркменистана, в Узбекистане иностранцы должны иметь при себе достаточное количество долларов. С пластиковой картой здесь далеко не уедешь. Теоретически в Ташкенте есть банкоматы, принимающие Visa и Mastercard, но по большей части они не работают. К счастью, несколько банков в столице предлагают cash advance ^[27], но при этом берут сказочные сборы. На черном рынке очень ценятся однодолларовые купюры. Все гостиницы выставляют цены в долларах, а затем конвертируют их в местную валюту после того, как получат информацию о дневном курсе. За исключением государственных гостиниц, у которых разнарядка на использование официального курса, все остальные работают в режиме курса черного рынка. Поэтому приходится менять деньги там – не для того, чтобы заработать, а чтобы хотя бы не потерять. Технически покупать валюту на черном рынке незаконно, но занимаются этим все, даже полиция. Обменщики валюты стоят на определенных местах, как правило вблизи рынков, держа в руках полиэтиленовые пакеты, из которых торчат стопки купюр.

В центре Андижана, на углу, где находится черный валютный рынок, названия валют кружат в воздухе, словно шелест поэтических денежных слов.

– Киргизский сом!

– Доллар!

– Российский рубль!

– Евро!

Я подхожу к мужчине лет сорока с золотыми зубами и трехдневной щетиной.

– Хочу обменять 300 долларов США, – произношу я приглушенным голосом.

– Всего только 300 долларов? – кричит он в ответ. – Не больше? А евро не хотите? И киргизских денег нет?

Я качаю головой.

– По текущему курсу получите 840 000, годится?

Я киваю. Не делая ни малейшей попытки скрыть незаконную сделку, он вылавливает из грязного мешка восемь пачек банкнот, что вместе составляет 800 000. Отсчитав с бешеной скоростью 840 купюр по одной тысяче, скрепленных резинками, он передает их мне.

– Если понадобится еще, знаете, где меня найти, – подмигивает он на прощание.

Сумасшедшая инфляция научила узбеков мастерски считать деньги. Они могут пересчитывать толстенные пачки, ни разу не бросив взгляд на пальцы, которые точно и молниеносно пролистывают изношенные тысячные банкноты. Недавно были введены в оборот пятитысячные купюры, однако, похоже, они пока еще не циркулируют, потому что в настоящее время все суммы, вплоть до миллионов, выплачиваются тысячами и пятисотками.

Если не обращать внимания на мою сумку, свисавшую под тяжестью банкнот, я бы подумала, что попала на Средний Запад. По сравнению с Таджикистаном и Киргизстаном, Узбекистан выглядел очень по-современному. Сверкающие новые коричневые фасады современной архитектуры, на которых красовались рекламные объявления Fast Food ^[28]. По сути дела, на главной улице не было никаких других ресторанов; на глаза мне не попалось ни одного ресторана slow food ^[29]. Почти все вывески были написаны латинскими буквами. И хотя я все равно не понимала ни слова по-узбекски, но, одетые в латиницу, они воспринимались менее чужеродно. Тротуары кишели людьми. Большинство из них были одеты по-западному, только у нескольких женщин головы были покрыты. Не было видно ни одного мужчины с длинной бородой – обычным явлением в узбекских районах Киргизстана. В Джалалабаде мне попадались женщины, с головы до ног одетые в черный хиджаб; на этой стороне границы такая одежда была бы просто немыслима. Если кому-либо здесь вздумалось отпустить бороду или надеть на себя исламский наряд, то его, наверное, попросили бы пройти в отделение.

Несмотря на немалое количество внутренних раздоров, бывшие лидеры коммунистов Центральной Азии объединены одним общим делом: они любым способом стараются предотвратить закрепления исламистских сил в регионе. При этом все они решительно выступают за умеренную форму ислама, регулируемую государством, построенную на том, что они считают традиционными ценностями Центральной Азии. И это им в какой-то мере удается. Подобно Узбекистану, таджикскими властями тоже были введены некоторые ограничения, так, например, в стране введен запрет на ношение исламской одежды и открыты только мечети, утвержденные государством. Репрессии в Туркменистане настолько серьезны, что там практически не осталось места для несогласных религиозных или политических групп, а молиться разрешено только в государственных мечетях либо у себя дома. Власти Казахстана также пристально следят за религиозными группировками в стране, однако здесь исламистские силы пока не представляют серьезной проблемы – казахские кочевники никогда не придерживались жестких форм ислама. Впрочем, как и киргизы. Плодородная Ферганская долина, которая в настоящее время поделена между Узбекистаном, Киргизстаном и Таджикистаном, всегда традиционно считалась исламской душой Центральной Азии. Перед революцией 1917 г. на каждом углу здесь была мечеть, повсюду на улицах можно было встретить женщин одетых в паранджу. Паранджа – прикрывавшая лицо накидка до пят, традиционная женская одежда, особенно распространенная среди узбеков и таджиков. Накидки были всех цветов и оттенков, но вуаль обычно черного цвета. Когда коммунисты пришли к власти, они освободили женщин Центральной Азии от ношения паранджи и вуали, не спросив, хотят ли они того сами или нет.

После распада СССР в Ферганской долине снова начался расцвет религиозной жизни. Радикальные исламские группировки, такие как Хизб-ут-Тахрир – Исламская партия освобождения, – получили здесь поддержку. Часть ее наиболее активных членов была на советской стороне во время войны в Афганистане. Именно там эти юноши впервые столкнулись с исламом в полном его проявлении. Этот опыт для многих из них и определил жизненные ориентиры.

Джумабой Ходжаев – один из таких молодых людей. Во время войны в Афганистане он был десантником. После распада Советского Союза 22-летний военный, взяв себе военное прозвище Джума Намангани, в своем родном Намангане в Ферганской долине создал салафатскую группу Adolat (в переводе – «справедливость»). Адолат выдвигал требования о введении закона шариата по всему Узбекистану, и ему даже удалось на короткое время захватить власть в некоторых областях Ферганской долины. Этот регион, где проживает почти треть населения Узбекистана, также и место расположения большинства сельскохозяйственных земель страны. Поэтому для президента Узбекистана Ислама Каримова было так важно восстановить контроль над долиной, и в 1992 г. ему удалось победить: Адолат в стране запретили и несколько его членов были арестованы. Намангани и его последователи бежали через границу в Таджикистан, где в течение нескольких лет принимали участие в гражданской войне, сражаясь на стороне исламистов. Позднее исламисты бежали в Афганистан и Пакистан, где образовали новые соединения, примкнув к Усаме бен Ладену. В 1998 г. Адолат вновь возник в исламском движении Узбекистана. А через год в Ташкенте было взорвано несколько бомб, что, по всей вероятности, было покушением на президента Ислама Каримова, и власти спешно обвинили в этом исламское движение Узбекистана в частности и исламистов в целом. В результате взрывов погибло 16 человек, однако Каримов остался без единой царапины.