Советистан - читать онлайн книгу. Автор: Эрика Фатланд cтр.№ 86

Выйдя из тупика за соседним домом, они остановились, не зная, куда идти. Куда бежать, где скрыться? Стоявшие в конце улицы четверо киргизских мужчин выглядели довольно дружелюбно; заметив истерически метавшихся женщин, они подошли к ним поближе. «Не бойтесь, мы соседи, мы вам поможем», – сказали они, предложив пройти с ними в квартиру неподалеку. Здесь наконец-то они были в безопасности; соседи-киргизы приносили им еду и помогали, чем могли.

На следующий день все было кончено. Киргизские банды ушли, и теперь выходить на улицу стало безопасно. Впервые в тот день женщины осмелились покинуть квартиру. Сын Нигоры был так счастлив снова увидеть мать, что тут же забыл про свой испуг. Однако в течение многих месяцев на любые громкие звуки Нигора реагировала паникой.

– Чтобы все забыть, нужно время, – говорит она. Это живая, молодая женщина с открытым, почти детским лицом, носит хиджаб и облегающие джинсы. – Уходило это медленно, но бояться я все же перестала, и постепенно жизнь вернулась в нормальное русло. Однако некоторые вещи уже никогда не будут такими, как прежде. Что-то в тот день сломалось навсегда. Тимура уже не вернешь. Моя соседка, которая была в то время беременна, настолько испугалась, когда они начали стрелять, что у нее случился выкидыш. Да и отношения между узбеками и киргизами уже не такие, какими они были до того. Теперь я просто замираю на месте, услышав слово «киргизы».

Как это часто бывает во время хаотических событий, существуют различные объяснения, как и почему начались беспорядки. Свидетельства очевидцев довольно двойственны и частично даже противоречат друг другу. Однако во многих рассказах фигурирует одно и то же событие – столкновение между узбеками и киргизами вечером 9 июня в казино «24 часа» в Оше. Вероятно, после проигрыша крупной денежной суммы узбекский клиент повздорил с молодым киргизом. Конфронтация возрастала, в результате, находившиеся в помещении узбеки обратились к другим узбекам с просьбой о помощи. Вскоре уже весь город знал, что там происходит что-то неладное между узбеками и киргизами, после чего в центре начали собираться большие группы молодых людей.

Никто так и мог объяснить, откуда поползли слухи, но через пару часов целый город уже «знал» о том, что что-то происходит в общежитии университета. Шли минуты за минутами, а передаваемые из уст в уста истории становились все более дикими. Несмотря на то что здание стояло целое и невредимое, весь Ош ни на минуту не сомневался, что его дотла сожгла группа узбеков, которые перед этим ворвались туда, чтобы насиловать, убивать и калечить юных студенток. Через несколько дней после отмены чрезвычайного положения местный адвокат, продолжая верить самому себе, описывал инцидент следующим образом: «Члены группы ворвались в общежитие, где начали насиловать студенток и разбивать окна. В результате там было найдено восемь тел студенток со следами насилия, уродств от ножевых ранений и ожогов. У некоторых трупов были вырезаны животы, они были наполнены мусором и глазами»^[12].

Однако на самом деле той ночью никто не врывался в общежитие – ни узбеки, ни киргизы, – и, следовательно, никто там не был ни убит, ни изнасилован. Как всегда, слухи продолжали жить своей жизнью и помогли спровоцировать киргизских юношей города. За ночь ситуация полностью вышла из-под контроля, превратив Ош в зону боевых действий. Улицы заполонили вооруженные банды и танки. На фасадах домов и магазинах появились большие черные буквы. Если стояла надпись: «КИРГИЗЫ», то дом не трогали.

12 июня насилие пришло в Джелалабад, расположенный в ста километрах ближе к северу. Власти в Бишкеке оказались бессильны и попросили русских о помощи, но президент Медведев принял решение не вмешиваться во внутренние дела Киргизстана.

И только 15 июня, после пятидневного кровопролития, властям при поддержке армии удалось положить конец насилию. Более 420 человек было убито и более 2000 получило ранения. Сотни тысяч были вынуждены бежать в Узбекистан и в приграничные районы. Более 2000 зданий в результате пожара были полностью разрушены.

Между событиями лета 1990-го и событиями 2010-го есть некоторое сходство. Оба раза насилие разразилось при полном бессилии властей, при ослаблении действующего правительства. В 1990 г. Советский Союз пропел свою прощальную песню; летом 2010 г. Киргизстан только начал восстанавливаться после произошедшей в начале того же года революции, когда президент Бакиев был вынужден покинуть страну. В 1990 г. экономическая кривая поползла вниз, как это происходило и в 2010 г. в результате международного финансового кризиса. И в 1990-м, и в 2010-м большинство погибших – узбеки. Однако существует одно важное различие между этими двумя событиями: во время судебного процесса 1990 года, который, кстати, был первой попыткой восстановить справедливость после начала этнических конфликтов в Советском Союзе, 48 человек были приговорены к длительным срокам лишения свободы за убийство, за покушение на убийство и изнасилования. 80 % из них были киргизы. После событий 2010 года было осуждено и приговорено к смертной казни в общей сложности 70 обвиняемых. Более 80 % из них были узбеки. 17 человек (все – узбеки) были приговорены к пожизненному заключению в результате вынесенных судом приговоров, которые впоследствии были подвергнуты серьезной критике со стороны правозащитных организаций. Во всех случаях судьями и юристами, в том числе и адвокатами, были киргизы.

Через три года после драматических событий в Джелалабаде до сих пор видны следы разрухи. Скелеты домов служат ежедневным напоминанием о той ненависти, которая прорвалась наружу в те солнечные июньские дни. Двери великолепного университета узбекско-киргизской дружбы с тех пор ни разу не распахнулись. По разбитым окнам хлопают обожженные шторы. Стены покрыты сажей.

Отношения между киргизами и узбеками по-прежнему остаются напряженными, немногие из них могут сказать что-то хорошее о противоположной стороне. Немало узбеков переехало в Узбекистан или в Россию. Нигора, напротив, приняла решение остаться в Джелалабаде.

– Многие из моих друзей в знак протеста уехали в Россию, – говорит она. – Они больше не хотят оставаться гражданами Киргизстана. Конечно, мы все боимся повторения тех событий, но Киргизстан – моя родина, Джелалабад – мой родной город. Я не хочу отсюда уезжать.

Они сидят рядышком друг с другом в длинном ряду вдоль стены. Почему-то все одеты в черное, но, вероятно, это просто совпадение. Черные кожаные куртки, черные шарфы, черные юбки, изношенные черные туфли. Все разного возраста – от сгорбленных старушек до небрежно одетых молодых людей. Самому младшему не более двух-трех лет, он сидит на коленях у матери и тихо скулит. Если не считать этого, в коридоре стоит полнейшая тишина.

– Каждое утро они обязаны приходить сюда за лекарством, – объясняет врач, прикрывая за собой дверь. Это крепкий мужчина лет шестидесяти, с густыми седыми волосами, в сшитом на заказ, но неброском костюме. – Многие пациенты не верят, что таблетки помогают, поэтому их обязали лично являться, чтобы медсестры видели, что они на самом деле их принимают.

Я удивляюсь, что даже в крошечном Джелалабаде есть своя туберкулезная клиника, но доктор даже бровью не ведет.