Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова cтр.№ 88

Нашла.

Он был среди других вещей, тоже затоптанный. А неподалеку валялась и матросская фуражка с оторванными ленточками. Я подняла ее, подержала в руках, представила себе, как — Вал?! — сжимает ее, мнет, рвет… Оставила фуражку на полу и пошла в его комнату. Она тоже не была заперта: просто ему нечего в ней прятать, сказала я себе. Хотя мне было ясно, что правильней было бы сказать: ему нечего прятать здесь.

Вошла… «впервые через столько времени».

Ни плакатов, ни книг в потрепанных перплетах, ни портретов Джека Лондона и Эйнштейна. Не осталось даже воспоминания от того художественного, типичного для мальчишек беспорядка, где каждая вещь представляет исключительную ценность, без которых ну просто никак не обойтись — арбалет. «Видишь, Эми, я овладел им в совершенстве», пиратский кортик и шлем с надписью «Моя очередь!», кожаный ремень с «хитрой» латунной пряжкой из желтых переплетенных змей; глобус с начертанными на нем будущими маршрутами… Ничего-ничегошеньки не осталось с тех пор.

Да, это нормально, когда человек с возрастом меняет обстановку в своем жилище. Но Валентин не то чтобы сменил ее, он просто все выхолостил и обесцветил. Причем так, что теперь она была похожа… нет, даже не на монашескую келью или больничную палату, а скорее на какой-то пустой стерильный куб. Стены и потолок были покрашены в ровный белый цвет, паркет — белой масляной краской; стул и стол — тоже белые, стол покрыт белой скатертью. Кровать, словно убранная раз и навсегда, или в последний раз, была покрыта длинным белым полотном без единой морщинки. Сбоку, справа на полу, стояла бутылка минеральной воды… И точка. Ничего другого не было. Кроме раздвинутых сейчас оконных занавесок, которые, по неприятно резкому контрасту, были не просто темными, но черными, как деготь.

— Он сошел с ума! — подумала я с ужасом. — Иначе не мог бы жить так, здесь.

Но он и не живет… просто не живет «так, здесь». Его жизнь там, где почти каждую ночь ему являются любимые образы прошлого. Приходят и сливаются с ним, возвращают ему прошлые ощущения жизни, и тогда он вновь в совершенстве владеет арбалетом, затягивает с лукавой мальчишеской улыбкой кожаный пояс, превращается в героя одной из прочитанных книг, наносит на глобус тоненькие линии и стрелочки своих будущих маршрутов, становится чемпионом колледжа по боксу, колледжа, где сейчас учатся и становятся чемпионами совсем другие мальчишки… А потом образы уходят. И он начинает их ждать.

Ждет, запершись в этой безжизненной комнате, сидя на белом стуле, опершись локтями на белую скатерть белого стола; ждет их, когда спит, видит их на стерильно белой кровати одиночки; ждет, когда ходит по белому полу, думая, наверное, только о белом сиянии… Слепота.

Ослепленность. В таком состоянии он мог бы сделать все, что угодно — лишь бы дождаться, когда они придут снова. Они, самые светлые, самые чистые образы прошлого.

Я подошла к кровати в каком-то странном раздражении. Сдернула проклятое полотно-покрывало, швырнула его на пол. Резко схватила подушку, хотела было закинуть и ее куда-нибудь подальше, но… что-то тихонько звякнуло возле моих ног. Я нагнулась. Серебряное сердечко на цепочке, которое я подарила ему тогда на прощанье. На память.

Мое сердечко на цепочке! Но неужели он хранил его у себя, так близко к себе, все семнадцать лет? Или вспомнил о нем только, когда я приехала, после нашей новой встречи? И вытащил его из какой-нибудь запыленной коробки, полной старых мелочей…

Ну какая разница, раз оно здесь, сейчас.

Я начала застилать постель. Сердечко на простыню, подушку на сердечко, покрывало сверху и под нее, натянутое, без единой морщинки… Я с трудом контролировала свои движения. Это напоминало мне… словно готовишь в последний раз постель своему близкому-покойнику.

Выйдя в коридор, я открыла одно из окон и посмотрела на стоянку. Ни джипа, ни машин Алекса и Клифа там еще не было. Только старенький фольксваген Халдемана стоял на своем месте — он своему хозяину больше не понадобится. Я закрыла окно.

Пошла в комнату Юлы, и здесь отмычка не пригодилась, я с мрачной педантичностью начала осматривать и здесь каждый уголок. К сожалению, на сей раз, я не знала, что ищу; вполне возможно, что наткнусь на что-то очень важное, даже не подозревая об этом заранее. Я внимательно осмотрела одежду в гардеробе, ту, в которой видела Юлу в дни моего пребывания здесь. Это не заняло много времени, она не принадлежала к числу тех стареющих дамочек, которые слишком часто меняют туалеты. Проверила все карманы, но кроме носовых платков ничего другого не обнаружила. Я попыталась восстановить прежний порядок, точнее, беспорядок, в гардеробе, потом подошла к тумбочке, на ней стояла пустая бутылка из-под молока, открытая пачка шоколадного печенья с несколькими штучками на дне и четыре-пять книжек, любовные романы в ярких блестящих обложках. Ага, лакомится печеньицем, запивает молочком, читает — не брезгует настоящим, в отличие от братца. Я перелистала книжки, потрясла их над ковром, но, естественно, не нашла там никакой тайной записочки. Перерыла и оба ящика тумбочки: только туалетные принадлежности плюс упаковка анальгина и веронала, наверное, в воскресенье вечером именно их она пыталась подсыпать в стакан своей матери.

Кровать не убрана, на покрывале и простыне виднелись сероватые волосинки, ведь и кошка спала здесь. Я приподняла матрас, ничего. Заглянула под кровать: слежавшаяся пыль и все. Немного постояла, бесцельно озираясь вокруг. Потом мне пришло в голову проверить ее тапочки, может быть, они, как и Тинины, что-то подскажут, например, намекнут о каком-нибудь ее ночном похождении. Я подошла к стулу, под которым они стояли, взяла их и поднесла к окну, чтобы получше рассмотреть. Ничего интересного; и подметка и верх были абсолютно чистые. Поставила их на прежнее место под стул, на спинке которого была небрежно брошена ночная рубашка, а под ней халат. Я решила проверить карманы, отодвинула в сторону ночную рубашку… Кончик ее правого рукава был испачкан кровью.

Я расстелила ее на постели и начала исследовать чуть ли ни сантиметр за сантиметром, хотя, если бы там было что-то еще, на белом фоне сразу бы бросилось в глаза. Ничего. Ни с одной, ни с другой стороны. Я принялась за халат, ощупала его правый рукав у сгиба манжета. Ткань там затвердела. На полах в некоторых местах тоже. Темная расцветка халата не позволяла определить цвет пятен. Но в этом не было нужды: я была уверена, что это пятна крови…

Она его убила!!

Прошлой ночью. Во время их очередной психооргии. И он… все еще там, в комнате госпожи Ридли. Я бросилась туда, хотя понимала, что торопиться некуда. Потрясла дверную ручку — закрыто. Он там, определенно! Но может быть, может быть, только ранен? Я бросилась обратно в комнату Юлы, где оставила свою сумку. Схватила ее с кровати, по дороге открыла, вынула отмычку, остановилась опять перед закрытой дверью, сунула ее в замочную скважину… Ничего не получалось, слишком сильно дрожали руки. Я выпрямилась, сделала глубокий вдох, надо было прийти в себя.

Потом попробовала снова, уронила отмычку, она так зазвенела, что у меня сердце ушло в пятки. Я вытерла потные ладони о джинсы, подняла противный крючок-отмычку и на этот раз очень медленно, сосредоточенно, вставила его в скважину. Все напрасно…