Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Контакты с утопленником | Автор книги - Нина Ненова

Cтраница 1
читать онлайн книги бесплатно

Контакты с утопленником
Контакты с утопленником
Контакты с утопленником

Часть первая
Глава первая

ДОРОГА, каменистая и крутая, прочерченная, как геодезическая линия, вдоль извилистого берега океана, не только ведет, но, я уверена, по-прежнему приводит к тем невидимым отсюда воротам — единственным в длинной многокилометровой каменной стене. Я знаю, что дойду до них примерно за час и поставлю чемодан на землю, чтобы открыть створки обеими руками, точно так же, как когда-то моя мать: «Ух какие тяжелые». Потом я войду в так называемый «парк», который в сущности всегда был просто изрезанным оврагами нагорьем, и пройду еще по меньшей мере десять минут по единственной проложенной через него аллее, пока не окажусь перед Домом, ничуть не изменившимся, как и все остальное, находящееся между стеной и грядой прибрежных скал. Я уверена в этом. И только для меня он будет другим, потому что я увижу его уже не глазами маленькой девочки, которой была семнадцать лет назад: «Ой, мама, посмотри. Они живут в доме с тремя лицами!»

И, увы, этот Дом уже не удивит меня и не пленит мое воображение своим мрачным, овеянным прошедшими временами очарованием. Сегодня мой взгляд женщины отметит бегло лишь его облупившиеся стены и совсем не романтическую старость, а его три лица сменятся в моем сознании тем, что он есть в действительности — тремя отдельными строениями, тесно прилепленными друг к другу, воплощающими в своем безобразном сочетании весьма противоречивые представления о доме трех представителей рода Ридли, трех давно сгнивших без всякого соперничества, один за другим, в семейном склепе среди так и оставшегося диким, хоть и огороженного потомками, принадлежащего им парка.

Я постою немного у ворот, чересчур крепко сжимая ручку потертого чемодана — того самого, который тащила тогда моя мать! — и после того, как чувство унижения, что я вообще здесь, что я пришла, чтобы получить обещанный, или точнее, вымоленный «временный приют», утихнет в моей груди, несмелой рукой дерну шнур механического звонка, такого же старого, как и сам Первый дом. И кто бы мне ни открыл, он будет мне незнаком, или покажется мне незнакомым так же, как я буду для него незнакомой, или покажусь незнакомой. Семнадцать лет — долгое время… для людей. Особенно, если их не связывает ничего, кроме одной-единственной недели, проведенной под одной крышей, и каких-то далеких, почти иллюзорных кровных уз.

Но все же будет там, в заставленной пыльной мебелью гостиной один человек, который, может быть, и не существовал, но, несмотря на это, и по сей день мне страшно знаком. По моим кошмарам. Сто раз он заставлял меня вздрагивать во сне, и всегда оставался неизменным, неизменным, неизменным. Образ его клеймом врезался мне в память, он не бледнеет, а черты его не мутнеют. Он не меняется. Он и впрямь кошмарен. Он отвратительный, он жуткий. Я знаю, что он будет таким же, неподвластным времени, и когда я этим вечером или завтра утром снова остановлюсь перед ним. Я уверена!.. Так же, как я уверена, что хочу снова прийти к нему… потому что он по-прежнему влечет меня. Так же сильно, как привлекал ту десятилетнюю девочку, которая теперь тоже кажется мне незнакомой. Семнадцать лет — долгое время… для нас обеих. Но я помню, помню, как каждое утро в ту канувшую в прошлое неделю она тихонько прокрадывалась в гостиную, чтобы встретиться с этим человеком, с ЙОНО. Она смотрела на него долго, смотрела прямо ему в глаза, загипнотизированная и ужасом, и восторгом.

И тогда она уже знала, верила всей своей детской душой, что он действительно существовал. Что он будет существовать. Всегда!


Само его присутствие — притом в гостиной — было столь неожиданно, столь абсурдно, что когда Эми увидела его в первый раз, она не в силах была даже убежать и, наверное, на целую минуту застыла на месте, прежде чем осознала, что в сущности нет никакой причины для бегства — хотя и страшновато — реальный, стоявший напротив нее во весь свой огромный рост человек был просто нарисован.

Да, да, нарисован! Однако…

Язык его, распухший и синевато-черный, торчал изо рта, как кусок гнилого мяса, а кожа лица… там, где она еще осталась, была невообразимо распухшей, ноздреватой со словно увеличенными под лупой порами. От ушей его с обглоданными мочками и ушной раковиной остались только прозрачные хрящи, торчавшие по обеим сторонам. А нижняя губа… она вообще отсутствовала. Она была съедена кем-то, и под языком виднелась грязно-розовая челюсть. Одна его щека была словно содрана лапой тигра, другая, как будто изжеванная, превратилась в кашу. Но, может быть, самым кошмарным, самым отталкивающим в этом изгрызанно-обглоданно-жеваном лице было то, что в нем не осталось ни капли крови. Разорванная его плоть напоминала серовато-белое пятно, и только местами отчетливо проступали образующие единую структуру волокна. Слишком отчетливо даже для нарисованного с натуры портрета!.. С веками, до такой степени вздувшимися, что они… лопнули, как нарывы. С волосами, слипшимися мокрыми прядями — кое-где темно-каштановыми, кое-где ярко-зелеными из-за переплетенных с ними водорослей. Мокрыми были и его одежда, гнилыми тряпками прилипшая к телу, и сапоги со сморщившейся кожей.

Утопленник.

Слишком долго носимый течениями, истерзанный прожорливыми хищными рыбами, битый о прибрежные скалы, выброшенный… О нет, нет! Вышедший на берег, только что из океана. На картине он был мертвее истинно мертвых. И одновременно… живее живых. Мужчина с телом трупа, но сильный духом, который и поднял его оттуда, со дна океана, и вывел его на берег — с открытыми из-под лопнувших век глазами. Чтобы самому смотреть куда-то вдаль, необреченно — прозрев, вероятно, что ничья победа не может быть вечной. В том числе и победа смерти.

Мужчина стоял, слегка наклонившись, согнув колено, словно готовясь сделать следующий шаг, а за его спиной точно обрамленная второй внутренней рамой проступала линия океанского прибоя. Снежно-белая, но не пенистая, а подчеркнуто твердая, и зубчатая… ощерившая зубы — прямо-таки челюсть гигантского чудовища. Он вышел оттуда. И приподняв свою единственную губу, тоже оскалил зубы, крепкие и ослепительно белые, почти впившиеся в его отвратительный язык утопленника. Как будто он в любой миг мог откусить его и выплюнуть, чтобы растоптать… делая следующий шаг, и пойти дальше, все так же оскалившись в гримасе бешеного, зверского, непобедимого сопротивления.

Шагнуть и сойти навсегда с этого ограниченного внешними и внутренними рамками полотна.

Потому что такие, как он, не терпят никаких ограничений. Он был необыкновенный! Он точно заставлял, приказывал тем, кто в шоке застыл перед ним, увидеть то, что скрывается за начавшимся тлением. Увидеть его прежний образ. Когда он тоже был необыкновенным. Полным того особенного, немного пугающего обаяния, которое излучают только великие, настоящие мужчины. В которых кипят безумные жизненные силы. Которые не терпят никаких ограничений. И постепенно этот прежний образ брал верх над видимым, проступал сквозь него. Он становился все более ярким, более аутентичным, чем этот нарисованный. Словно это он был сначала изображен, а потом умышленно изуродован… чтобы создать иллюзию вечности…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению