Тяжелый свет Куртейна. Желтый - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 50

Посмотрел на телефон: шесть тридцать пять. То есть не просто можно, а даже нужно поспать, а то весь день потом насмарку.

Положил телефон на место, перевернулся на другой бок. Перед тем, как снова провалиться в сон, подумал: мне же что-то очень хорошее снилось, пока я не начал ругаться с полицией. И страшное тоже, но хорошего было больше. В какое-то прекрасное место я чуть не пришел. Жалко, что уже ни черта не помню. И что нельзя посмотреть продолжение, как в поставленном на паузу кино.

– Всякий раз чувствую себя полной дурой с этими документами, – сказала Таня. – Будто ничего умнее придумать нельзя. Но это почему-то работает. Стоит упомянуть документы, как они просыпаются. Не все, но многие. Интересно, вот как?!

– Просто документы сами по себе довольно абсурдная штука, – объяснил Альгирдас. – С точки зрения здравого смысла это вообще бред собачий – одни люди выдают другим людям разноцветные бумажки, подтверждающие, что человек – это действительно человек, и ему можно быть человеком. А без разноцветной бумажки человеку быть человеком нельзя.

– Лихо загнул, – улыбнулась Таня.

– К сожалению, авторство не мое. Однажды случайно подслушал разговор наших духов-хранителей. Нёхиси, кстати, так и не понял, в чем суть. Думал, это такая шутка и веселился от души. Видимо спящие тоже немножко высшие духи. И для них документы – примерно такой же абсурд. Но ладно. Главное, он проснулся. Давно я не видел, чтобы спящий так бодро ломился на желтый свет Маяка. Собственно, с лета и не видел – с тех пор, как сны про желтый свет стали страшными.

– Из-за Тони Куртейна?

– Точно не знаю. Но скорее всего. По крайней мере, он сам уверен, что именно из-за него. Ну, в смысле потому, что очень не хочет никого на этот желтый пускать, а отменить его не может: Маяк есть Маяк, если уж горит наяву, будет гореть и в пространстве сновидений, одно без другого не получается… В общем, Тони Куртейн говорит, что всегда мечтал что-нибудь с этим сделать. И когда научился хотеть достаточно сильно, сны про желтый свет стали страшными. Как бы сами собой. Этому красавцу, кстати, не особенно страшный кошмар достался. Таким мало кого можно остановить. Хорошо, что начальство решило пока не отменять дежурства на границе между областью общих городских сновидений и снами о Маяке. Это чуваку крупно повезло.

– Ничего себе – «не особенно страшный»! – почти возмутилась Таня. – Да я бы обосралась, увидев эти хищные рты на льдинах. Удивительно, кстати, что он их совсем не боялся. Такой храбрый зайчик! Прыг-скок!

– Еще как боялся. Слышала, как он пел?

– Если это можно назвать пением.

– Нельзя. Но ему, сама видела, помогает. Счастливчик! Не у каждого есть такой безотказный прием… Ты как вообще? Не устала? Не тянет проснуться?

– Да нет, нормально пока. Хотя я сны про дежурства у Маяка не особо люблю, ты знаешь.

– Потому и спрашиваю, что знаю. Скучно тебе?

– Ну да, – улыбнулась Таня. – Я люблю движуху: чтобы за кем-то гоняться, командовать, ссориться, разбираться, отчитывать, штрафовать и спасать. И почаще во что-нибудь этакое превращаться. На то и сон! А здесь хуже, чем наяву в приемной на телефоне дежурить: там хотя бы можно потупить в интернете… Но сегодня – другое дело. Все-таки не зря здесь торчали. Такого отличного храброго чувака поймали! И так легко развернули назад. Божечки, как же он пел! Я иду домой, мне очень стыдно, а-а-а-а, мой дом за рекой!

– И ты туда же. Вот как ты это делаешь? Как живой человек может издавать такие ужасные звуки обычным человеческим ртом?

– Ну так на то и магическое рабочее сновидение, – рассудительно заметила Таня. – Наяву мне точно слабо.

Нёхиси уже здесь. Положа руку на сердце, вот прямо сейчас я даже не знаю, рад этому или нет. То есть знаю, конечно: не просто рад, а счастлив, но… – и после «но» такое специальное жирное ядовитое многоточие, которое многое портит. Однако, к счастью, не все.

– Сыграем? – спрашивает он прямо с порога; то есть это я пока на пороге, а Нёхиси уже оккупировал самый неудобный из Тониных табуретов, шаткий, скрипучий, с неровным сидением, одна доска заметно толще других.

В отличие от остальной обстановки кафе, происхождение колченогого табурета не окутано тайной: все знают, что Нёхиси сам его сюда притащил. Подобрал на помойке, полюбил всем сердцем и назначил главным украшением интерьера, так что фиг теперь избавишься от этой красоты. Но мы стоики и аскеты, мы умеем терпеть.

– Сыграем, – повторяет Нёхиси, теперь с утвердительной интонацией; он прав, он прекрасно знает, что я ни в чем – ладно бы, не могу, но и не хочу ему отказать.

– На что играть будем? – спрашиваю. – Если опять на погоду, то это нечестно: сегодня первый относительно теплый вечер за черт знает сколько дней. Ты сам обещал мне столько оттепелей, сколько душа пожелает. Уже передумал? Имеешь право, но учти, мое сердце будет разбито. А оно у меня по какому-то нелепому недосмотру всего одно.

– Да ладно тебе, – нетерпеливо говорит Нёхиси. – Когда это я данное слово назад забирал? Хочешь развести слякоть, промочить ноги, а потом три дня превращаться хрен знает во что, лишь бы оно не страдало от насморка – да на здоровье. Кто я такой, чтобы лишать тебя простых земных наслаждений? А сыграть предлагаю на твое настроение.

– На мое настроение? Интересно, как ты себе это представляешь? Я имею в виду, как будет выглядеть приз?

– Да очень просто: если я выиграю, дам тебе подзатыльник, – объясняет Нёхиси. – Не бойся, не больно, только чтобы вышибить из тебя эту черную меланхолию; не знаю, в каком секонд-хенде ты ее по случаю приобрел и на какой эффект рассчитывал, но тебе совершенно не идет.

– А если ты проиграешь?

– Значит, стукну тебя просто так, без побочных эффектов. Просто чтобы душу отвести. Ты знаешь, я терпеть не могу драки, но говорят, иногда надо себя заставлять.

Тони и Кара, которая сегодня, надо понимать, исполняет роль всей почтеннейшей публики разом, кроме нее и нас в кафе ни души и ни тела, переглянувшись, смеются. Точнее, цинично ржут. Тут ничего не поделаешь: сколько я себя помню, идея, что меня хотя бы теоретически, в принципе можно отколотить, вселяет безмятежную радость в человеческие сердца.

– И вы туда же, – укоризненно говорю я. – Поощрять бытовое насилие, вот как это называется, дорогие друзья. Ваше счастье, что я существо незлобивое и коррумпированное. То есть буквально за пару-тройку стаканов того, что вы тут без меня вероломно пьете, готов простить авансом – сразу всем, сразу все.

Нёхиси расставляет шашки и бросает кости, а Тони, выдав мне рюмку своей утешительной настойки, садится напротив Кары и говорит:

– Объясни мне, пожалуйста, человеческими словами, что не так с нашим Маяком?

– Так это тебе самому должно быть виднее… – осторожно начинает Кара, но Тони отрицательно мотает головой.