Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 260

В нормальном обществе достаточно высокой степени сложности жизнь большинства людей проходит в пространстве оценок и дискурса, который можно отнести к широкому «поясу нормы». Другими словами, нормальное общество многомерно. Например, в норме проекты, которые нуждаются в оценке на их истинность или ошибочность, должны обсуждаться рационально, в познавательном дискурсе – независимо от того, нравятся ли они из идеологических соображений. Поведение и выражения экспрессии оцениваются по нормам допустимого в обществе, и принимаются, если не задевают какие-либо нормы, обычаи, чувства меры или чье-то самолюбие. Человек может плакать и смеяться в зависимости от того, какие чувства его переполняют, и собеседники могут воспринять и поддержать эти жесты. Проявления человеческого «Я» в разных измерениях коммуникации, в разном дискурсе автономны и могут быть принятыми для участников общения, если они по крайней мере не взаимоисключающие. В обществе же тотального контроля каждый дискурс должен быть согласованным с общими критериями, навязанными властью.

Индивид является ненормальным, если он опускается ниже нормы в эгоцентрическую сферу распада личности или поднимается над своим эгоизмом к экзальтированной пассионарности и святости. Является ли тоталитарное общество, по аналогии с индивидом, «ненормальным»? Поднимается ли оно выше нормы, опускается ли ниже?

Все полностью подчинить тотальному контролю невозможно. Ни один тотальный контроль не может полностью охватить все сферы деятельности, хотя бы сферу непосредственных практических действий, – рабочий забивает гвозди, руководствуясь рациональными мерками здравого смысла, а не идеологией или мифологическими параллелями. «Пояс нормы» остается и в тоталитарном обществе.

С другой стороны, и в нормальном обществе у каждого человека сфера личных знаний упирается в вещи, которые он принимает на веру, – ведь даже самый большой ученый не проверяет все знания, которые он получил в школе и университете, не перепроверяет всех теорем и не ставит сам эксперименты для подтверждения или опровержения предлагаемых ему истин. Каждый нормальный человек должен быть способным на «ненормальное» самопожертвование ради близких, а также может быть способным на очень эгоистичный поступок. Ни в личной психике, ни в психике сообщества как целого нельзя обойтись «поясом нормы» – всегда есть какие-то аномалии, выбросы в сторону избыточной некритической веры или в сторону неистовых претензий, срывы или к неоправданной жестокости, или вплоть до самоуничтожения, явления отказа от свободы в виде имитации смерти – аскезы, или волюнтаризм вплоть до нарушения элементарных, уже едва ли не инстинктивных, запретов. В общественной организации параллель этим мутациям поведения нормального индивида можно видеть в существовании антиструктур, которые противоречат фундаментальным принципам общества. Так, в обществах, где близорукий приземленный эгоизм господствует в повседневной бытовой практике, действует как противовес аскеза, чем-то привлекательная; в грубом средневековом корыстном обществе образуются сообщества аскетов-монахов – монастырь, который словно бы компенсирует общий баланс добра и зла.

В тоталитарных обществах власть и насилие вторгаются во вневластные сферы, к дискурсу, в котором при нормальных условиях есть свои собственные, несиловые критерии принятия и отбрасывания предложений. Сфера нормальной – интеллектуальной, волевой и чувственной – деятельности в тоталитарном обществе существует, но она неоправданно и неестественно сужена. Тоталитарное общество знает не только диктат в информационной сфере, но и экономику, построенную и управляемую по идеологическим принципам. Такое общество плохо структурировано. Каждый раз оно вынуждено апеллировать не к норме, а к целесообразности, и употреблять для достижения своих целей насильственные средства. Таким образом, тоталитарное общество нестабильно.

Какие же группы в тоталитарном обществе преобладают? Нормальные или ненормальные? Пассионарии или выродки-эгоцентристы? Быть может, так ставить вопрос неверно – морально-психологические качества группы лидеров не зависят от того, тоталитарное общество или демократическое.

Мы возвращаемся к проблеме элиты, потому что идет речь о том, действительно ли доминирующие группы тоталитарного общества является элитами, или же только присваивают себе видимость элитарности, притесняя действительно элитарные личности и группы.

Что такое элита? С чем мы ее сопоставляем, что такое противоположность элиты – масса? толпа? чернь (mob)?

Этот вопрос имеет разные ответы в зависимости от типов общества. В сословном обществе и такой его предельной форме, как кастовое общество, социальные группы изолированы наследственно, и «высшие» группы – воины, жрецы – являются «элитой» по определению и по рождению, в то время как более низкие являются от роду «чернью». И это имеет основания потому, что низшим кастам – «черни» – высшие ступени культуры недосягаемы, они монополизированы «высшими сословиями», – хотя при этом «чернь» культурно может быть не более низка, а является просто другой, хотя бы потому, что создает неисчерпаемую культуру фольклора.

Двусмысленность противопоставления особенно выразительна в классовых обществах, где – в отличие от сословных – формирование социальных групп происходит более-менее свободно, на основе собственнических отношений, разных форм власти, образования, дохода и богатства, и где принадлежность к социальному классу не соотносится ни с происхождением, ни даже с образованием и культурностью. Над классовой структурой тяготеет наследие сословной. На первых этапах формирования классового общества, когда действуют еще сословные критерии, так называемое «третье сословие» в действительности являет собой чрезвычайно пестрое в классовом, культурном и имущественном отношении сообщество, да и дворянство очень отличается по происхождению, образованию и богатству (во Франции, например, «дворянство шпаги» чувствовало себя элитой в отношении к знатному чиновническому «дворянству мантии»). Жрецы и священники, говоря точнее, не являются элитой общества, потому что они должны быть вне общества и выше его, что символизируется в той или другой степени аскезы в каждой религии и церкви. Реально они – или их часть – входят в элиту постольку, поскольку религиозная структура (например, церковь) активно участвует в общественной жизни. Дервиши или члены монашеских орденов в определенном и очень условном смысле все-таки являются общественной элитой. Ученые и вообще интеллигенция безусловно принадлежат к элите в буквальном смысле слова, но реально они могут быть крайне униженными и маловлиятельными «прослойками».