Нюрнбергский дневник - читать онлайн книгу. Автор: Густав Марк Гилберт cтр.№ 116

Он даже считал вполне возможным, что однажды немецкая молодежь воздвигнет памятник евреям, павшим жертвам безумца Гитлера.

— Разумеется, это всего лишь символ, но немецкая молодежь воспитана на символах и мыслит символами.

Камера Розенберга. Розенберга обозлило, что Ширах оценил оказанное им, Розенбергом, влияние на него как малозначительное. Розенберг утверждал, что никого не принуждал читать «Миф XX века», но удивился, узнав, что с этой книгой знакомо столько людей, причем из самых разных социальных прослоек. Я поинтересовался у него, что он думает по поводу осуждения Ширахом антисемитизма. Розенберг ответил, что, мол, сейчас, когда геноцид евреев стал общеизвестным фактом, только лентяй не осуждает антисемитизм. Что же до расовой идеологии, доказывал он, то она на протяжении многих столетий существовала в очень многих странах.

— А в Германии вдруг перешла в разряд преступлений, и только потому, что немцы воплотили ее в жизнь!

Я вновь спросил у него, не вдаваясь в причины его прежних взглядов и верований, не признает ли он всю опасность расовых предрассудков и разве не прав Ширах, утверждая, что каждый, кто до сих нор, после геноцида Освенцима, продолжает цепляться за них — преступник.

Розенбергу очень не хотелось с этим соглашаться, и он куда охотнее ударился в отыскание исторических параллелей. Католическая церковь тоже исповедует фанатичную идеологию, вот поэтому-то внешняя политика Польши на протяжении последних 150 лет была направлена против Германии. Мартин Лютер исповедовал антикатолическую идеологию, и вполне оправдано, если судить по тем временам, однако, в конце концов, все закончилось кровопролитной Тридцатилетней войной. Духовные отцы идеологических течений за последствия этих учений ответственности не несут. В заключение я задал ему еще один вопрос: не согласится ли он со мной, что все замешанные на фанатизме идеологии одинаково опасны и что человечество окажется перед необходимостью признать, что здравый смысл и терпимость необходимы ему, просто чтобы уцелеть на этой планете. Розенберг заявил, что теоретически такой эмоциональный порыв вполне достоин похвалы, однако ему не выдержать испытания практикой. Наш мир кишит расами, национальностями, и борьба их между собой — неотъемлемая часть природы человека! Англо-американский, или, точнее, американо-английский народ играет в мире ведущую роль. И он обязан позаботиться о ее сохранении, в противном случае мир придется отдать на заклание русским!

Что касалось ООН, то Розенберг отводил этой организации роль лишь инструмента в руках тех, кто борется за мировое господство. От «принципа фюрерства» не уйти. Впрочем, Америке самой еще предстоит разбираться с расовой проблемой, как многократно и оптимистически повторил Розенберг…

Камера Геринга. Геринг продолжал сидеть в своей камере, сетуя на изменников и ишиас. По мнению майора Гольдензона, осмотревшего Геринга, бывший рейхсмаршал весьма удачно использовал свой недуг в качестве средства, позволившего ему не присутствовать в зале заседаний, избавив себя, таким образом, от выслушивания показаний Редера и Шираха, которые доставили бы ему мало удовольствия. Служителя культа, психиатра и меня, психолога, участвовавших в ежедневном обходе камер обвиняемых, Геринг поставил в известность о том, что он, мол, давно знал о существовании сделанного в Москве заявления Редера, как и о намерениях Шираха.

Даже в условиях строгой изоляции он никак не мог избавиться от своей привычки сталкивать людей лбами, стремясь извлечь из этого выгоду для себя. Он чернил психолога в беседе с психиатром, католического священника, общаясь с протестантским пастором, и наоборот. Мы с майором Гольдензоном считали, что Геринг так и не избавился от своего пагубного пристрастия к наркотикам, хоть и не получал их. Также мы пришли к заключению, что Геринг, будучи человеком лабильным, вынужден был прибегать к сильнодействующим средствам ради бегства от донимавших его сомнений. Пастор Тереке уже оставил бесплодные попытки внушить хоть каплю богобоязненности в этого самонадеянного язычника.

27 мая. Ответственность Шираха

Утреннее заседание.

В перерыве ко мне обратился Шахт:

— «Министр Франк выразил протест» — вы слышали эту фразу? Понимаете, что я имею в виду? Похоже, он не такой уж и безвинный и всеми преданный, как это могло показаться в пятницу, как вы считаете? Не забывайте, какими бы напыщенными ни были все эти речения, они ничуть не способны преуменьшить вину!

Я позволил себе заметить о совершенно диких способах, к которым прибегали нацисты для насильственного перемещения многих десятков тысяч человек, будто речь шла о поголовье скота, но никак не о людях, что вызвало бурю возмущения у Франка и Зейсс-Инкварта. Мол, русские действовали точно так же. Но американцы, конечно же, им все прощают.

Тюрьма. Вечер

Камера Франка. Франк заявил мне в тот вечер о своем отношении к защитительной речи Шираха.

— Удивляетесь, что я в пятницу раскритиковал Шираха? Думаете, Франк сегодня думает о Гитлере одно, а завтра другое? Но все не так просто. Я знаю ситуацию и понял, что Ширах попытается облегчить себе защиту, охотно признавая одно за другим выдвинутые против него обвинения. Вы заметили, как на перекрестном вопросе наружу полезла вся эта грязюка? Именно этого я и ожидал! Он стремился всем внушить, что он, дескать, невинный мальчуган. И вел себя так, будто за Освенцим должен нести ответ Генри Форд! Не вышло… Я помню, как он льнул к Гитлеру, как боялся упасть в его глазах. Как вы думаете, почему он отстучал эту телеграмму Борману, в которой предложил разбомбить город в Англии? Да потому, что боялся упасть в глазах Гитлера, боялся, что Борман станет высмеивать его, назовет слабаком. Поэтому и решил проявить инициативу.