Нюрнбергский дневник - читать онлайн книгу. Автор: Густав Марк Гилберт cтр.№ 115

Ширах стал распространяться на тему скованности Гитлера в отношениях с женщинами. Он давно заметил, что в их присутствии Гитлер чувствовал себя явно не в своей тарелке, что выражалось в его преувеличенной обходительности и галантности. Он взял в привычку целовать руки дамам, как это было принято в светских кругах и как это кое-где до сих пор принято в среде офицерства.

— В наших кругах было принято целовать руки женщинам замужним. Я вполне допускаю, что я мог бы поцеловать руку супруге министра или офицера, но никогда, если это молодая девушка! Можете представить, как неловко мне становилось при виде того, как наш глава государства целовал руку какой-нибудь молодой, случайно представленной ему девчонке! Он представления не имел о нормах этикета, о том, что допустимо, а что — нет. Он был невоспитанным выскочкой.

Сославшись на свою супругу, Ширах поведал мне, что отношения Гитлера и Евы Браун не были обычными, нормальными отношениями мужчины и женщины, да и ему самому не раз бросалась в глаза искусственность, присущая этой парс. Ширах отказывался верить, что между ними существовали интимные отношения. Ему казалось, что Ева Браун служила некоей куклой-марионеткой для создания видимости нормальных отношений.

Мы заговорили о том, какое воздействие на немецкую молодежь могло оказать выдвинутое Ширахом в адрес Гитлера обвинение. Ширах не сомневался, что его взгляды непременно получат поддержку в среде немецкой молодежи. Это превратилось у него в своего рода манию. Он тем самым рассчитывал хотя бы частично загладить свою вину за неблаговидные деяния. Он передал мне сделанные его рукой записи своих показаний и попросил меня показать их свидетелям Хёпкену и Висхоферу. Ширах считал, что эти экс-фюреры гитлеровской молодежи, прочитав это заявление Шираха, убедившись, что их бывший шеф искренне раскаивается во всем содеянном, распространят эти записи в массах немецкой молодежи.

Я пообещал ему выполнить его просьбу.

Помещение для свидетелей. Я передал заявление Шираха, в котором он обвиняет антисемитизм и Гитлера, предавшего немецкую молодежь, указанным свидетелям из числа бывших предводителей «гитлерюгеида». Документ Шираха произвел на них впечатление. По их словам, в этом документе содержится именно то, что испытывают они сами. Они были убеждены, что данное заявление благотворно подействует на сотни тысяч молодых людей, для которых Ширах по-прежнему остается истинным авторитетным лидером. Сила этого документа в том, что Ширах признает в нем, что длительное время, будучи соратником Гитлера, сам исповедовал антисемитские взгляды, как и все они, однако нашел силы фундаментально изменить свое мировоззрение, придя к убеждению, что проводимая Гитлером политика сеет лишь смерть и разрушение. Хёпкен и Висхофер попросили разрешения сделать копии данного документа, чтобы с ними имели возможность ознакомиться и другие бывшие предводители «гитлерюгеида».

Позже у меня состоялся разговор с 31-летним Фрицем Висхофером, бывшим фюрером «гитлерюгенда» Австрии. Он повторил мне, что обрадован и вдохновлен заявлением Шираха и теперь считает своим долгом распространить среди немецкой молодежи это обвинение нацизма и антисемитизма. Немецкая молодежь, убеждал он меня, пребывает сейчас в глубоком отчаянии, она совершенно дезориентирована, поэтому силу слов бывшего ее предводителя трудно переоценить.

— А как обстоят дела в вашей стране? — спросил он. — Я поражен, что кое-кто из американских офицеров даже сейчас не считают необходимым скрывать свои антисемитские взгляды. Неужели мир так и не сумел извлечь для себя урок, даже имея перед глазами такой впечатляющий пример, как Германия? Как вообще до сих нор могут существовать антисемиты, после того что произошло в Германии? Конечно, многие скажут, что они, мол, не знают, где и в чем искать корни расовых предрассудков. Да, но теперь? После того, что Ширах рассказал об Освенциме? Немецкая молодежь, вне всякого сомнения, получила свой меморандум. Они пишет абсолютно правильные слова: «То, что Гитлер сделал с еврейским и немецким народами». Невзгода заставили нас понять, откуда берутся расовые предрассудки. Но неужели весь остальной мир так и не удосужился этого попять?

Камера Шираха. Вернувшись в камеру Шираха, я рассказал ему о том, что его обращение весьма положительно было воспринято обоими бывшими фюрерами немецкой молодежи.

— Вот видите! — не скрывал радости Ширах. — Я был уверен, что наши мнения совпадут! Знаете, что сказал мне один из обвиняемых, когда я после своего выступления вернулся на скамью подсудимых? Он сказал мне, что немецкая молодежь не поверит мне, потому что продолжает верить в Гитлера и сочтет меня изменником. Я ему на это ответил, что знаю свою немецкую молодежь куда лучше его и остальных, не скупившихся на высокие слова. А Розенбергу я сказал вот что: «Если вы думаете, что немецкая молодежь до самого конца продолжала верить Гитлеру, то вы глубоко заблуждаетесь. Не забывайте, я принадлежу к тому поколению, которое отправили на фронт, вы же, сидя дома, строчили свои прилизанные идеологические речи. Те, кто детьми считал Гитлера великим человеком, пробыв от двух до шести лет на фронте, уже таковым его не считали. Они достаточно насмотрелись, как гибли их товарищи; их самих после полученных ими ран отправляли домой, но лишь для того, чтобы подлечиться, а йотом снова на фронт! Конечно, они до самого конца оставались послушными, но у них похитили юность, вот что я вам скажу!»

Ширах был убежден, что сделанное им заявление высвобождает его из-под моральной опеки Гитлера и что американцы, если они достаточно сметливы, непременно извлекут из этого огромную выгоду для себя.

— По-видимому, американцу это может показаться странным, как это целое поколение могло попасть под влияние Гитлера. Все оттого, что в немцах всегда воспитывался дух подчинения своему фюреру; в будущем это вполне может возыметь и положительные стороны; во всяком случае, это куда лучше, чем вот так свалиться как снег на голову и тут же начать рассуждать о демократии, в то время как другие еще не успели опомниться, а не то что с ходу поверить в очередную идею…

И патетически добавил:

— Ну, вот теперь я сказал все, теперь можно считать свою жизнь завершенной. Надеюсь, мир поймет, что я действовал лишь из добрых побуждений.

Я ответил на это, что, учитывая сделанное им признание своей вины, весьма удивлен тем, что он подвергает сомнению полученные в ходе перекрестного допроса Доддом многочисленные доказательства. Я дал Шираху понять, что вижу, как до сих пор на формирование его точки зрения заметное влияние продолжает оказывать его эгоизм, хотя ему никак не откажешь в искренности. Я уверил его в том, что его позиция вызывает у меня несравненно больше уважения, чем, скажем, лицемерное позерство Геринга. Ширах предпочел не углубляться в эту тему, сказав лишь:

— Конечно! Я отлично понимаю, что моя точка зрения найдет одобрение у немецкой молодежи, в особенности у матерей моего народа, и те скажут: «Он хоть что-то сделал для того, чтобы указать моему мальчику способ избавиться от этой всеобщей растерянности!» Конечно, я, будучи все же политиком, прекрасно это понимаю… Но я хотя бы стремлюсь уйти со сцены вежливо.