Тайны Французской революции - читать онлайн книгу. Автор: Эжен Шаветт cтр.№ 137

– А между тем он заперт только на задвижку, – отвечал Кожоль, отворивший дверь.

Они не нашли никого в нижнем этаже и поднялись в бельэтаж.

Толкнув дверь в спальню актрисы, Кожоль вдруг отшатнулся.

– Пфуй! – произнес он. – Какой чад!

– Как будто угар от угольев?..

Действительно, из открытой двери спальни расползся по дому едкий дым.

– Неужели она задохнулась? – вскричал граф, бросаясь в комнату и поспешно отворяя окна.

Тогда глазам молодых людей представилось грустное зрелище.

В этой кокетливой комнате, на постели, украшенной шелком и кружевами, лежала грациозная, милая девушка – мертвая. Она украсилась для смерти. Одетая вся в белое, с прелестным чепцом на голове, обрамлявшим ее миниатюрное личико, она, казалось, спала.

На столике, на виду, лежала бумажка, исписанная мелким дрожащим почерком: «Я не могу пережить того, что узнала. Моя любовь так горяча, что я не в силах проклинать его. Пусть Лоретта, друг последних дней моих, помолится за меня Богу».

– Бедная Пусета! – сказал Кожоль, целуя лоб умершей.

– Кто этот негодяй, который открыл ей истину? – спросил Ивон.

Но вместо ответа у графа неожиданно вырвался крик сильного удивления.

– Взгляни-ка! – сказал он, указывая пальцем под кровать.

Под кроватью актрисы лежал труп, скрученный веревками. Одна из них, обернутая вокруг шеи, привязывала его к ножкам кровати. Во рту торчал кляп. Притянув к себе тело, обращенное в минуты предсмертной агонии лицом к стене алькова, молодые люди узнали Шарля Точильщика.

– О! Этому-то поделом! – вскричал Бералек. – Только, к сожалению, гильотина лишилась его.

– Его смерть, должно быть, была ужасна, – сказал Кожоль. – Тот, кто предупредил Пусету, изобрел для Точильщика переход в вечность в двадцать раз более мучительный, чем эшафот.

Опутанный веревками и с кляпом во рту, этот человек не мог ни пошевелиться, ни крикнуть, когда рядом с ним задыхалась та, которую он любил, и не имел никакой возможности спасти ее или сказать ей последнее прости. Несчастная Пусета ушла в мир иной, не подозревая, что ее возлюбленный, которого она не смела проклинать, был тут, рядом с ней, и умирал той же смертью.

Склонясь над телом Шарля, Ивон хотел удостовериться, мертв ли Точильщик: окоченение показывало, что смерть наступила несколько часов назад.

– Что это? Письмо! – сказал Бералек, чувствуя под рукой плотную бумагу.

И он вытащил из кармана жилета Шарля запечатанное письмо, на котором прочел надпись: «Графу Кожолю».

– Вот и получено по адресу, – воскликнул Пьер, взяв письмо и ломая печать. – А! От «17 брюмера»!

И он прочел вслух:

– «Только вчера я узнал о месте, в котором скрыто сокровище. Срок нашего договора истекает только завтра, поэтому я еще в деле».

– Это правда. – прервал Ивон. – Кажется, лишь смерть помешала ему быть точным.

Кожоль продолжал чтение:

– «Миллионы зарыты в погребах, которые Сюрко в шесть недель нанимал у галунщика Брикета, и в том самом подвале, который занимал граф Кожоль одиннадцать месяцев».

Читая эти строки, Пьер подпрыгнул от досады и вскричал:

– Черт побери! Что я за осел! Я должен был угадать это из слов вдовы Брикета, когда она наивно рассказывала мне о тех событиях. Боясь, как бы его дом не стали обыскивать, хитрый парфюмер нанял подвалы соседа и после шести недель, в которые он тщательно прятал сокровища, отказался от найма, рассчитывая откопать свои миллионы в более благоприятное время. Да, да, я должен был тут же догадаться! Право, я бешусь при мысли, что одиннадцать месяцев я спал на миллионах, даже не подозревая о них!

– Письмо на этом и кончается? – спросил Ивон, дав другу время успокоиться.

– Нет, тут еще что-то есть. Ну, слушай, – отвечал Пьер, принимаясь опять за чтение: – «Когда граф Кожоль прочтет это письмо, я уже пересеку французскую границу с Пусетой; поэтому поручаю ему отыскать некую даму, имя которой он не хотел открыть…»

– Кто же эта дама? – перебил опять удивленный кавалер.

– По правде сказать, я не знаю. Точильщик во что бы то ни стало хотел узнать имя одной дамы, с которой, он вообразил, я прогуливался… на мосту Пон-Неф. А так как я сам решительно не мог вспомнить об этой прогулке, то ничем, увы, не помог господину Точильщику. Отсюда и спор.

Отказываемся описать самоуверенность, с которой Кожоль передал Ивону эту ложь, желая скрыть свою историю с Еленой.

– Посмотрим, однако, какое поручение он возглагает на тебя для этой незнакомки, – возразил Бералек, доверяя правоте друга.

– Ах да! Какое же поручение?

Он продолжал:

– «… и передать ей следующие слова – она сумеет понять их: разносчик Шарль возвращает вам свободу, которой вы лишили себя на пять лет, чтоб спасти любимое существо».

– Что за притча! – вскричал Кожоль с притворным смехом, стараясь скрыть смущение, внушенное ему тайной в жизни Елены, тайной, которая так неожиданно открывалась перед ним.

– Кто бы могла быть эта женщина? – наивно спрашивал Бералек, находившийся за тридесять земель от роковых подозрений.

– Я ее столько же знаю, как и ты. Вот и вся задача.

– Это все?

– Да… Ах, нет, тут есть еще маленький пост-скриптум. Слушай: «Вместе с миллионами, я преподнесу вам сюрприз, который должен отомстить за меня».

Друзья переглянулись в удивлении. Но прежде, чем они успели понять, в чем дело, граф ударил себя по лбу и вскричал:

– Ах, любезный! Пока мы здесь теряем время, раскусывая прозу Точильщика, мы забываем Бонапарта, который усердно приготовляет нам хлопоты, и господина Монтескью, ожидающего миллионов.

– Правда!

– Влезай на первую попавшуюся лошадь и скачи к аббату, чтоб предупредить его о том, что деньги найдены, а я лечу их выкапывать. Узнай, где тут, в этом переполохе, находится министр полиции… Это легко… наш вождь, вероятно, в его скверной компании.

– Хорошо, еду, – сказал Ивон, – но прежде дай мне записочку, в которой Пусета в последний раз прощается с госпожой Сюрко.

Схватив бумажку, Бералек поспешно удалился.

Оставшись один, Кожоль, растроганный, смотрел с минуту на лицо актрисы, которую он когда-то видел сияющей веселостью и умом, и прошептал:

– Добрая, милая Пусета, может быть, ты хорошо сделала, что умерла, потому что один Бог ведает, какую участь готовил тебе мерзавец, которого ты любила.

Потом, запечатлев на холодном лбу умершей второй набожный поцелуй, молодой человек перешагнул через труп Точильщика и вышел, говоря:

– Теперь – за миллионами для аббата!