– Но не знаешь ли по крайней мере, что сделалось с ней?
– Она, по всей вероятности, вчера выехала из Парижа, взяв с собой своего ребенка.
– Ее ребенок! – вскричал Кожоль.
– Да, прелестная девочка… пяти месяцев.
– Пяти месяцев! – повторял граф, припоминая одно число.
Он стоял неподвижно, пораженный неожиданным открытием. Когда он пришел в себя, Лебика уже не было.
– Пять месяцев! – шептал он.
Трепет радости потряс его до глубины сердца, и он прибавил:
– Я отец!
* * *
В дороге Кожоль передавал Ивону все, что мы сейчас рассказали, кроме, конечно, новостей о Елене.
Было три часа утра.
В это время Бонапарт возвратился из Сен-Клу. С трудом освободившись от громадной толпы, осадившей триумфатора в его доме, в улице Победы, он призвал к себе своего секретаря Бурьена.
– Кажется, я наговорил глупостей сегодня перед собраниями обоих Советов?
– О! Да, генерал!..
– Так сочини пышную речь, которую я как будто произнес перед депутатами, и отошли напечатать завтра в «Монитере». А теперь – пойдем спать.
И, повернувшись к жене, честолюбивый триумфатор прибавил:
– Жозефина, завтра мы будем ночевать в Люксембурге!..