Одно слово стоит тысячи - читать онлайн книгу. Автор: Лю Чжэньюнь cтр.№ 73

Прежде, когда Лао Бай приходила в себя после припадка, Лао Гао по полмесяца не находил себе места. Любое сказанное поперек слово грозило тем, что она могла повеситься. Лао Гао не так боялся ее припадков, как того, что она может повеситься, поэтому старался во всем ей уступать. Сейчас, когда у Лао Бай случился приступ, а Лао Гао рядом уже не было, У Моси беспокоился, что та будет искать случая наложить на себя руки. Однако именно потому, что Лао Гао рядом не было, Лао Бай вешаться не собиралась. Прежде, чтобы оправиться, ей требовалось по полмесяца, а тут ей полегчало уже через три дня. Народ, видя такое дело, снова стал требовать у нее возмещения убытков. При этом больше кипятилась сама Лао Бай:

— Если бы не ваши побрякушки, Лао Гао не на что было бы убегать с этой шалавой. Сами просите, чтобы я вернула вам серебро, а кто мне вернет моего Лао Гао?

В общем, и смех и грех. После побега У Сянсян и Лао Гао У Моси три дня проходил злой. Злился он не потому, что его задумка отомстить с помощью Лао Бай провалилась, ведь если бы он не поехал за ней, а остался караулить любовников дома, они не смогли бы так запросто убежать. Да даже если бы и убежали, то хотя бы оставили деньги. Однако больше всего У Моси злило то, что теперь он должен был в одиночку расхлебывать всю эту кашу. Поскольку они сбежали, У Моси как был, так и остался рогоносцем. Если бы они не сбежали, У Моси бы с ними разобрался. Но теперь брошенным на произвол судьбы оказался именно он. Если рассуждать по уму, так У Моси должен был, как и в прошлый раз, вооружиться ножом и отправиться куда бы то ни было на поиски Лао Гао и У Сянсян. Но У Моси никуда не отправился. Если бы ничего не случилось или случилось, но раньше, он бы отправился на их поиски, но поскольку случилось то, что случилось, и именно сейчас, то У Моси на все это плюнул. Разумеется, если бы ничего не случилось, ему бы и не пришлось никого искать, но случившееся изменило У Моси. Как и в прошлый раз, когда он поехал за Лао Бай, чтобы та сделала грязную работу вместо него, сейчас, когда любовники уже сбежали, он снова взамен личной расправы стал искать другое решение. Пока У Моси жил вместе с У Сянсян, они никак не могли сойтись характерами, ни о чем не могли договориться, У Сянсян то и дело его притесняла, поэтому и он не чувствовал в ней родственную душу. Но теперь, когда эта зануда от У Моси сбежала, у него словно камень с души свалился. Пока она была рядом, для него это была сплошная головная боль. Так на кой черт теперь было эту головную боль возвращать? При том что вернувшаяся боль обещала быть куда сильнее. Если бы любовники не сбежали, все бы сейчас перевернулось вверх дном, а так все, наоборот, упростилось. Кроме того, — размышлял У Моси, — хотя У Сянсян от него сбежала, пампушечная все-таки осталась при нем. Это означало, что теперь взамен У Сянсян он вполне мог приглядеть какую-нибудь Ли Сянсян. Подумаешь, не сошелся характером с У Сянсян, зато он мог сойтись характером с Ли Сянсян. Подумаешь, не чувствовал родную душу в У Сянсян, зато он мог почувствовать такую душу в Ли Сянсян. Подумаешь, У Сянсян наставила ему рога, зато их могла сбросить Ли Сянсян. Коли ему совершенно бесплатно отвалилась пампушечная, он мог спокойно жениться на другой. Причем теперь уже он будет брать кого-то в жены, а не его будут «брать в мужья», как это случилось у него с У Сянсян. Так что заодно он мог выправить свой супружеский статус. Разумеется, ничего замечательного в самой ситуации с побегом жены не было. Поэтому вместо того, чтобы прилюдно проявлять свою радость, У Моси приходилось принимать хмурый подавленный вид. И это самое притворство удручало У Моси больше всего. После побега У Сянсян в пампушечной сразу стало намного спокойнее. Теперь У Моси никто не поучал, никто не бранил, так что он чувствовал себя вольготно как никогда. Но поскольку такое состояние было для него непривычным, он не мог перестать чувствовать себя не в своей тарелке. Точно такие же чувства испытывала и Цяолин. Ее ничуть не огорчило, что ее мать сбежала с чужим дядей. Вместо того чтобы плакать и капризничать, она спокойно ела и играла. Такое поведение девочки еще больше склонило У Моси к тому, что все нужно оставить как есть. Теперь по ночам Цяолин стала спать вместе с У Моси. Они устраивались на одной кровати, поэтому Цяолин не страшилась темноты и могла спать без света. Задув лампу, они всегда еще о чем-то шептались. Но то были разговоры о своем, они ни разу не вспоминали У Сянсян. И еще они всегда говорили о настоящем, ни разу не вспоминая прошлое.

— Цяолин, ты уже спишь?

— Чего?

— Я просил тебя закрыть курятник, ты закрыла?

— Ой, забыла.

— Иди закрывай.

Цяолин начинала противиться:

— На улице темно, я боюсь.

У Моси примирительно ее журил:

— С твоим отношением к курам их бы давным-давно хорьки утащили. Разумеется, я их запер.

Цяолин радостно отвечала:

— Тогда завтра… завтра я помогу тебе запрячь осла.

В другой раз разговор мог быть таким:

— Дядя, ты уже спишь?

— Чего?

— Зажги свет.

— Я только лампу задул — и снова зажги, издеваешься?

— Я хочу писать.

У Моси улыбался, вставал и зажигал лампу. Но если к ним кто-нибудь заглядывал днем, У Моси тотчас принимал скорбный вид и давал знак Цяолин, чтобы та перестала играть или смеяться. Девочка понимала его без слов: пятилетняя кроха, будучи с ним заодно, всхлипывая и вздыхая, тоже начинала изображать, как она несчастна. И даже не это обоюдное притворство, а склонность к нему убеждала У Моси в том, что он изменился. Ведь раньше он таким не был. Но как бы то ни было, нельзя притворяться изо дня в день. Поэтому У Моси принял решение, что они с Цяолин будут притворяться лишь десять дней, а спустя десять дней он начнет жизнь с чистого листа и продолжит заниматься торговлей пампушками. И плевать, что там будут судачить про него люди, это вообще не их дело. Итак, У Моси придумал, что начиная с одиннадцатого дня он будет по вечерам заводить тесто, потом вставать с криком петухов и начинать стряпню. В день он по-прежнему планировал стряпать по семь кастрюль пампушек, которые по-прежнему собирался продавать на перекрестке. Цяолин он будет брать с собой. Кстати сказать, теперь, после ухода У Сянсян, его вдруг перестала напрягать торговля пампушками. Напрашивался вопрос: «А как же разговоры с клиентами?» Дело в том, что раньше ему требовалось говорить по указке У Сянсян, теперь же он мог говорить что хотел, а мог, если хотел, вообще молчать. После продажи пампушек он мечтал вместе с Цяолин по ночам снова строить церковь Лао Чжаня. Еще он думал как-нибудь презентовать Лао Суню бараний окорок, чтобы тот при случае помог ему подобрать какую-нибудь Ли Сянсян. В прошлый раз его сватал Лао Цуй, но на Лао Цуя у него надежды больше не было, так что на этот раз он обратится к Лао Суню. Мечты мечтами, но не подошел еще день десятый, как уже на пятый день У Моси пришлось отправиться на поиски У Сянсян. Утром У Моси замешивал тесто, Цяолин рядышком чистила лук. На доске у них лежал кусок мяса: они задумали приготовить фарш и налепить пельменей. И тут к ним пожаловал Лао Цзян, хозяин хлопковой лавки с улицы Наньцзе. Поскольку У Моси и Цяолин уже понимали друг друга без слов, то, едва заслышав, что к ним приближается гость, они тут же все, что лежало на столе: мясо, лук, тесто, редьку — попрятали в кастрюлю и накрыли крышкой, а сами, готовые к встрече Лао Цзяна, напустили на себя скорбный вид. Раньше пампушечная была яблоком раздора между семейством Цзянов и У Сянсян, из-за чего, собственно, У Моси как-то раз и «устроил разборку в Яньцзине». Поэтому сейчас У Моси решил, что Лао Цзян пришел к нему, чтобы поднять разговор о пампушечной. Ведь раньше эта лавка принадлежала семейству Цзянов, а не семейству У. Но теперь, когда хозяйка по фамилии У сбежала, У Моси запросто могли попросить собрать вещи и убраться вон. Может быть, Лао Цзян именно так и думал, но вот У Моси совершенно не собирался сдаваться. Раз уж У Моси и У Сянсян были супругами, то, несмотря на побег жены, пампушечную он уже мыслил как свою. Вот если бы чуть раньше У Сянсян прогнала У Моси, ему бы снова пришлось стать разносчиком воды. Так что сейчас, решив дать отпор семейству Цзянов, У Моси как никогда был готов защищать свои права. Ведь позже благодаря этой пампушечной он собирался жениться. Так что на самый худший случай ради этой лавки он был готов устроить в Яньцзине еще одну разборку. И тут уж он будет действовать до конца. Если в прошлый раз, защищая У Сянсян, он еще трусил и поэтому убил только собаку, то теперь, отстаивая лавку, он был вполне готов убить и человека. Однако, вопреки ожиданиям У Моси, хозяин хлопковой лавки Лао Цзян не стал поднимать вопроса о пампушечной, а только спросил: