Шехерезада - читать онлайн книгу. Автор: Энтони О'Нил cтр.№ 84

Халис поблагодарил мужчину и тут же отправился в путь. Он вновь пролетел над бурным морем и зубчатыми рифами и очень обрадовался, увидев паривших птиц: присутствие их указывало на остров Хиджаз. Преодолев горы восточнее Джидды, он поутру заметил посреди пустыни крепость, сверкавшую, словно огненный столп. Халис посадил Махару на землю и направился к башне, рассматривая по пути окружавшие ее шайки разбойников, цепи воинов, лучников, наступавших с боевыми таранами армий, злобных джиннов; и все они, люди и духи, застыли в атаке, обратившись в камень. Самый огромный враг высился над башней — колоссальный джинн с головой тигра, телом скорпиона, раздвоенным, как вилы, хвостом, схватившийся за меч величиной с ту же башню, пытаясь со скрипом и скрежетом вырваться из каменной оболочки, осыпая по бокам потоки песка.

Войдя в крепостные ворота, Халис поднялся в помещение прямо под крышей, где чирикали птицы небесные. Посреди комнаты устало сидел старик с длинной, как у Ноя, бородой, с глазами, как сушеные финики, с кинжальными ногтями.

«Я тот самый заклинатель бесов, которого ты ищешь, — молвил он, — хотя теперь, как видишь, состарился, не избежав губительного влияния времени. Раньше ходил без устали, а теперь устаю без ходьбы, утратив желание выйти из тенистой башни».

«Великая честь для меня познакомиться, — поклонился Халис, — попросить твоей помощи в деле, которое ты наверняка сочтешь благородным и заслуживающим содействия».

«О твоей миссии мне известно от птиц, чьим языком я владею, и я уже знаю, что у тебя доброе сердце. Но, к несчастью, другой человек, изощренный в искусстве обмана, прожил в учениках у меня много лет, а недавно тайком убежал, прихватив с собой самые сильные талисманы, лучшее оружие и книги заклинаний. Ты видишь перед собой старика, лишенного сил в результате предательства, древнейшего человеческого порока. Вспомни сетования поэта: „Я научил его пускать стрелы из лука, а он их направил в меня, овладев сей наукой“».

«В таком случае, — деликатно заключил Халис, — оружия я не стану просить, попрошу лишь воды для коня, прежде чем продолжить свой путь».

«У тебя действительно доброе сердце, — признал заклинатель бесов, — достойное награды за труды. Не отчаивайся, ибо у меня осталось последнее орудие, которое могу тебе предложить, — посох Соломона, найденный одним моим орлом в развалинах Иерихона, помогающий остановить наступление многих охотников, солдат, джиннов, застывших у башни».

«Но ведь я не могу его взять, — возразил Халис, — и оставить тебя беззащитным».

«Посох почти утратил силу, — объяснил заклинатель, — и с каждым разом, когда я к нему прибегаю, теряет все больше. Поэтому джинны приближаются с очередной атакой, а злой Фуктус, их предводитель, нависший над нами, вскоре обретет свой естественный вид, обрушив меч на башню. Но хотя посох уже не способен удерживать демонов на почтительном расстоянии, в твоих поисках может все-таки пригодиться».

Старец вытащил украшенный чудесными драгоценными камнями легендарный посох из простого кедра и протянул признательному Халису, а тот, потрясенный его красотой, поцеловал землю у ног заклинателя.

«Позволь унести тебя на летучем жеребце Махаре в тайное убежище, — взмолился он, — где ты сможешь жить в покое и мире».

Но старец ответил: «Джинн будет меня преследовать до скончания времен, а для полета я слишком слаб. Возьми посох, сын мой, и разумно им пользуйся с моего благословения».

Когда Халис направил Махару с башни, их осыпала пыль, летевшая с Фуктуса. Пальцы страшного джинна медленно сгибались, суставы скрипели, мышцы дергались, огонь разливался по жилам, глаза мерцали, как горящие фонари…

— Теперь дай мне поспать, Хамид, и завтра я расскажу тебе столь удивительную и занимательную историю, какой ты никогда еще в жизни не слышал.

— Джинн оживет, Халис будет с ним биться, а потом убьет.

Шехерезаде, почти откинувшейся на подушки в притворной сонливости, не пришлось изображать изумление.

— Что ты сказал, Хамид?

— Ты слышала.

— Что это значит, Хамид? — нахмурилась она.

— Это значит, что дальнейшее очевидно. Твой герой схватится с джинном, победит его и улетит.

— Откуда ты знаешь, Хамид? — задохнулась она. — Я должна снова увидеть Халиса во сне, чтоб узнать о дальнейшем…

— Не считай меня наивным ребенком.

— Я тебя никогда не считала наивным ребенком, Хамид.

— Наверняка хорошенько продумала, что будет дальше, — усмехнулся он, — хотя до сих пор, по крайней мере, избегала самого вероятного развития событий. Теперь воображение тебя подвело. Он будет драться с джинном и убьет его.

— Нет, Хамид, — опровергла Шехерезада истинную правду и, почему-то чувствуя себя виноватой, мигом сообразила, что вынуждена отказаться от впечатляющей битвы Халиса с могучим Фуктусом, в ходе которой эфиопский царевич парализовал бы ноги джинна теряющим волшебную силу посохом, на время его обездвижил, успел перерезать яремную вену, глядя, как враг растворяется в шипучей стене пламени. Надо придумывать другой ход. — Дай мне во сне увидеть продолжение приключений, какими б они ни были. — И тут она опять улеглась, как бы не обращая внимания на его раздражение. Но он не собирался ее отпускать с такой легкостью.

— Ладно, смотри свои сны, — ухмыльнулся Хамид. — Как обычно, увидишь дворцы, рабов, тайных любовников, пиршества, дряхлого мужа… Жирей в снах, потворствуй своим прихотям, испражняйся золотом…

Он ненавидел ее всей душой.

Шехерезада решила не выдавать опасений, однако не могла позволить себе остаться равнодушной к его злобе. Весь день Хамид вел себя необычно, слушал сказку в угрюмом молчании, потом необъяснимо взорвался, вернув рассказчицу в прошлое, когда царь метал гневные громы и молнии, страдая от воспаления десен, жестокого геморроя, спазмов в спине, недовольный историями, не понимая, зачем она их сплетает. Впрочем, с ним это случилось на сто двадцать пятую ночь, когда даже самый терпеливый мужчина вправе отвлечься. Хамида же она обхаживала меньше пяти дней.

Перебрав в уме возможные реакции, предпочла раздражение, не столь очевидное, как слезы, и не столь провокационное, как презрение.

— Если слушатель считает меня шлюхой, — фыркнула она, — то я больше не стану рассказывать о Халисе.

— Если сказительница считает это наказанием, — ответил он в том же тоне, — то женщины просто дуры.

— Ты не знаешь, как близок он к цели.

— Близок, как всегда. Исключительно в твоем воображении. Тебя выдает непоследовательность.

— Непоследовательность, Хамид?

Он сморщил нос, фактически радуясь возможности увильнуть.

— Например, герой назвал тебя по имени, раньше его не зная.

— Не помню, будто я когда-нибудь говорила, что он не знает моего имени.

— Почему ж никогда его прежде не произносил?