По ступеням «Божьего трона» - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Грум-Гржимайло cтр.№ 129

Главный элемент населения Юн-ань-чэна составляли дунгане; дунгане же преобладали как в городке Да-туне, так и во всех деревнях между этим последним и щеками Да-тун-хэ. По типу, в главной своей массе, они не особенно резко отличались от китайцев; но между ними попадались как рослые индивидуумы с широким румяным лицом и рыжими волосами, так и индивидуумы, вполне еще удержавшие особенности иранского типа. Таким образом, смешение типов здесь было полное и выступало даже в более резкой форме, чем, например, в Притяньшанье, – факт, нелегко объяснимый, если принять во внимание, что условия жизни местных дунган в уединенной долине должны были скорее выработать среди них более однородный тип.

Из Юн-ань-чэна мы выступили 28 апреля. Ин-гуань устроил нам торжественные проводы, но, увы, бедным офицерам, солдатам и народу пришлось вновь мокнуть под проливным дождем, который собирался с утра, но, как нарочно, полил в то время, когда мы завьючивали последнюю лошадь.

От Юн-ань-чэна дорога стала подыматься в гору и первые 6 км шла холмистой местностью вдоль долины небольшой речки – левого притока Ши-хэ. Эти холмы, поросшие кипцом и имевшие мягкие очертания, слагались из красноватых песчанистых глин, которые составляли почву всей долины от Ши-хэ до щек Да-тун-хэ. К концу шестого километра мы достигли высшей точки дороги, с которой открывался чудный вид на нижележащую котловинообразную долину помянутой речки, бравшей свои воды частью в небольшом кочковатом болоте, частью же в ущелье горы Хэ-гу-шань. От последней мы видели только подошву; вершина же скрывалась в тумане, который сползал по всем ее падям и полосами протягивался над котловиной, издали казавшейся совершенно зеленой: старая трава здесь была выжжена, а молодая успела подняться уже на 4–8 см. Здесь впервые мы увидели черные палатки тангутов и огромные стада яков.

Так как дождь шел не переставая, то мы решились спуститься в котловину и в ней остановиться, но сопровождавший нас офицер отсоветовал это сделать.

– Почва котловины, – говорил он, – пропитана водой и сверх того поросла травой, на которую, без сомнения, и набросятся ваши лошади; но с непривычки она может раздуть им животы и вызвать заболевания.

Замечание было вполне справедливое, и мы потащились дальше. Котловина оказалась действительно болотистой; по крайней мере, даже тропинка, по которой мы шли, была залита водой на десятки метров. Пройдя речку, мы вскоре заметили, что вновь подымаемся в гору; но это был лишь небольшой холм, по другую сторону коего расстилалась широкая долина левого притока р. Да-тун-хэ – речки Пин-фу-хур. Здесь, у полуразвалившегося пикета Бо-шу-хо-цзы, мы и остановились.

Речка Пин-фу-хур, протекавшая у подошвы крутого обрыва волнистого плато, отделяющего Юн-ань-чэн от долины реки Да-тун-хэ, образовала близ пикета довольно обширное кочковатое болото, кишевшее водяной птицей, среди коей мы тотчас же заметили одиноко разгуливавшего журавля – Grus nigricollis Przew. Брат бросился к нему, но ружье дало сначала осечку, а затем он, по-видимому, только ранил могучую птицу, которая тяжело взлетела и опустилась в расстоянии полкилометра от пикета. Ее преследовал лучший наш стрелок, казак Колотовкин, но потерял из вида после нескольких неудачных выстрелов из берданки на расстоянии 400–500 шагов.

После обеда, когда несколько разъяснело, мы здесь добыли для коллекции Montifringilla ruficollis Blanf., Motacilla (Budytes) citreola Pall., Aegialitis mongolicus Pall. и Tringa temminckii Leisl. Сверх того, в одной из трещин стены пикета Бо-шу-хо-цзы мы нашли гнездо Fregillus graculus L. с порядочно уже насиженными яйцами.

Мы покинули Бо-шу-хо-цзы на следующий день очень рано. Утро было ясное, и оба хребта, окаймлявшие долину Да-тун-хэ, были видны великолепно, притом с некоторых придорожных холмов на огромном протяжении; едва ли мы даже не видели на западе снеговые пики, подымающиеся близ вершины реки Харге-чу.

До импаня Пин-фу-хур, где нам была устроена почетная встреча, дорога шла вниз по речке того же имени; за этим же импанем – левым берегом Да-тун-хэ, большой реки, разбросавшейся несколькими многоводными рукавами по саю, местами прижатому к скалам Южно-Тэтунгского хребта, местами же имеющему в ширину метров 850, если не целый километр. Эта река в древности носила название Хао-мынь или Хао-вэй-шуй.

Близ импаня Пин-фу-хур мы натолкнулись на несколько юрт хошоутов. Это были единственные монголы, которых мы видели в Гань-су и в области Куку-нора.

От устья реки Пин-фу-хур до устья реки Ло-ху-лу – следующего левого притока Да-тун-хэ, на протяжении 11 км, долина широка, но сохраняет тот же волнистый характер, как и под Юн-ань-чэном; только здесь одевающая ее растительность получила еще более степной характер: всюду господствовал кипец (Festuca sp.), прошлогодние серо-желтые пучки которого, не вполне одевая почву, делали ее похожей на щетку. Только по южным склонам логов и на дне этих последних виднелись кое-где площадки луговых трав, которые почему-то зазеленели раньше и теперь яркими пятнами выделялись на блеклом фоне прошлогодней растительности. В таких логах, под валунами и крупной галькой, мы находили во множестве жучков из рода Agonum, а также Lorocera ovipennis Sem., Pseudotaphoxenus sp., Zabrus sp. и др.; и тут же Meloё n. sp. Среди многочисленных стад яков, коз и баранов и табунов малорослых, но красивых тангутских лошадок нам иногда попадались антилопы (Gazella przewalskii Büchn.), которые были, однако, настолько пугливы, что не подпустили к себе наших охотников ни разу ближе как на 500 шагов.

За речкой Ло-ху-лу стали попадаться пашни. Мы видели всходы ячменя (сорт «я-ми») и овса; но нам говорили, что в окрестностях Да-туна возделываются также горох и пшеница, которые, впрочем, не всегда дозревают. Здесь тангутов и монголов сменили дунгане. Стали попадаться ослы. Виднелись кое-где арыки, глинобитные заборы, следы каких-то построек. Ясно, что мы подходили к городу. А вот, наконец, и он показался… Да-тун больше Юн-ань-чэна, но он имеет столь же безотрадный вид, как и этот последний. Его невысокие глинобитные стены представляют развалину, которую едва ли есть какая-нибудь возможность привести в приличный вид. Внутри господствует запустение: лачуги и размытые водою стены оград образуют узкие кривые улицы, невзрачность коих еще более оттеняется высокими пай-лоу, впрочем также уже достаточно обветшалыми.

На единственной городской площади находится кумирня, на вид также убогая. Офицеры, за исключением одного только ин-гуаня, высокого и дородного маньчжура, устроившего нам прекрасную встречу, расквартированы в скверных помещениях; например, его ближайший помощник, которому мы сделали также визит, положительно не знал, на чем и где нас усадить; его приемная комната не имела и двух метров в квадрате, и притом по высоте была настолько низка, что на кане, занимавшем в ней три четверти всего пространства, и было возможно только сидеть. И подумаешь, ведь в таких квартирах старшие офицеры коротают девять холодных месяцев в году. Безотрадное существование! Замечу кстати, что у этого офицера из домашней обстановки я заметил только красный лакированный столик, на котором нам и подан был чай, и крошечную лакированную же шкатулку, одиноко стоявшую в нише стены.