По ступеням «Божьего трона» - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Грум-Гржимайло cтр.№ 126

Дорога в ущелье Пянь-дао-коу была довольно сносно разработана в конце шестидесятых годов солдатами Цзо-цзун-тана. Говорят даже, что в то время китайцы не раз проезжали здесь в легких экипажах; но время это уже давно миновало, и ныне дорога эта во многих местах и на многие километры размыта дождевыми потоками. Всего лучше сохранились участки, потребовавшие значительных скальных работ. Такие именно участки находятся у пикетов Пянь-дао и Эр-дао, где ущелье образует теснины.

Дикий характер дорога имеет на протяжении первых 15 км. Здесь кончается южное заложение скалистого хребта – передовой цепи Нань-Шаня и начинается подъем на второй хребет, сложенный исключительно из красных песчаных глин и красных песчаников – факт, оставленный, вероятно, без внимания В. А. Обручевым, отрицавшим правильность моей характеристики долины верховий Эцзин-гола – денудационной, а не тектонической ^[171]. Этот второй хребет служит водоразделом бассейнов: на север сбегают речки, орошающие Шаньданский округ, на юг – речки, слагающие одно из верховий Эцзин-гола – реку Бабо-хэ.

Что касается до передовой цепи Нань-Шаня, сложенной главным образом из глинисто-слюдяных сланцев, то в месте ее пересечения ущельем Пянь-дао-коу она представляет значительное понижение, смыкающее два вздутия, в которых сталкиваются кряжи гор: на востоке – образующие долину Чагрын-гола, на западе – представляющие слитную массу двурядового хребта, имеющего широкое заложение на севере и крупное падение к югу, где его склоны скрываются под мощными толщами красных глин и песчаников нарушенного напластования; последние образуют сплошную холмистую массу, с одной стороны примыкающую к скалистому Нань-Шаню, с другой – поднимающуюся до высоты, не меньшей 3960–4260 м над уровнем моря, образуя хребет, отмытые части которого составляют на противоположной, южной, стороне долины Бабо-хэ так называемые горы Вэн-ли-коу Нань-Шань.

Таким образом, продольная долина Бабо-хэ, с которой мы ниже ближе познакомимся, хотя, до некоторой степени, и совпадает с древней тектонической долиной, простиравшейся от меридиана Лян-чжоу по крайней мере до меридиана Су-чжоу, но произошла совершенно самостоятельно и должна быть характеризована как долина размыва.

Горизонт стал особенно широк у пикета Ян-шунь-цзы, где я догнал хвост нашего каравана, отстав от него у пикета Эр-дао ради ловли первой в этом году интересной бабочки – Pieris butleri var. potanini Alph., взятой мною здесь в количестве сорока экземпляров. Это было настоящее «джайлау», т. е. превосходное пастбище – высокая, холмистая, кипцовая степь, пересеченная оврагами, по которым теперь, ранней весной, сбегали небольшие мутные ручейки. Молодой зеленой травы нигде не было видно, но прошлогодняя одевала почву густо, не показывая и признаков каких-либо потрав. Действительно, факт интересный и который не мог не обратить на себя нашего внимания: все это нагорье, а затем, как мы в этом убедились впоследствии, и вся область верховий Эцзин-гола, оставались без жителей-кочевников и были бы почти абсолютно пустынны, если бы не редкие путники, не китайские пикеты, да не золотопромышленники.

Разъяснение этого факта мы получили только в Юн-ань-чэне, где нам сказали, что эти земли пустуют по распоряжению из Пекина, впредь до разрешения спорного вопроса о том, которому из двух народов – монголам или тангутам, должны они отойти во владение.

От пикета Ян-шунь-цзы дорога пошла круче в гору. О колесной колее здесь не было и помину. Мы шли одной из нескольких узеньких троп, бежавших по склону оврага, в котором струились воды Пянь-дао-хэ, то и дело увязая в размякшей глинистой почве или перебираясь через ручьи. Наконец, мы завидели впереди совершенно оголенные, обдутые ветром красные глыбы песчаника – это и был гребень хребта и перевал У-бо-линь-цзы (11850 футов, или 3612 м) в долину реки Бабо-хэ. Спуск с него был очень полог и шел по волнистой степи, сплошь изрытой пищухами (Lagomys melanostomus Bьchner).

Вскоре мы завидели впереди стены импаня У-бо, откуда нам навстречу высыпало до десятка солдат.

– Где бы тут остановиться?

– А вот, пожалуйте…

И нас отвели к речке Убочар, где указали на как будто когда-то искусственно выровненную площадку, по окраинам которой еще сохранились следы канавы. Но если здесь когда-либо и существовало укрепление, то, вероятно, очень давно, так как земля, поросшая кипцом, оказалась минированной [изрытой] множеством нор пищух. В этот день мы добыли для коллекции Montifringilla mandellii Hume и Prantincola maura var. przewalskii Plsk., и уже на южных склонах перевала У-бо-линь-цзы – Podoces humilis Hume; сверх того, в ущелье мы видели какую-то желтую плиску и обыкновенного кулика.

Ночью речка покрылась у берегов льдом – мороза было −3°.

Первая половина пути следующего дня пришлась на высоко приподнятую долину р. Бабо-хэ, между 11000 футов (3350 м) и 12700 футов (3871 м) абсолютного поднятия, в которой местами лежал еще снег. Дорогу то и дело пересекали ручейки и ручьи мутной воды, которая стояла и на дороге. Талая земля подавалась под ногами животных, которые шагали с трудом и то и дело останавливались для того, чтобы вздохнуть полнее и глубже. Пожалеешь свою лошадь и слезешь, но идти по пропитанному водой косогору пешком очень трудно; к тому же нога то и дело скользит и проваливается в норки пищух. Молодой травки вовсе еще не было видно, и блеклые, серовато-желтые тоны преобладали повсюду в раскрывавшейся перед нами далекой панораме гор и долин. Но весной и здесь уже пахло. В воздухе было как-то особенно светло и радостно. Журчанье воды в ручейках, издалека несшийся грохот реки, свист пищух, встревоженных нашим приближением, прелестное пение здешнего жаворонка и масса звуков, происхождение коих трудно себе объяснить, – все это настоятельно говорило теперь об идущей нам навстречу весне.

Караван наш в этот день представлял внушительное и оригинальное зрелище: человек пятнадцать китайских пеших солдат, фитильные ружья, алебарды и пики, штук десять развернутых громадных красных и желто-синих знамен, пятьдесят завьюченных лошадей – и кое-где для всей этой обстановки странные фигуры не цветисто одетых, зато хорошо вооруженных русских людей; и все это шумело, галдело и то расползалось чуть не на два километра, то вновь собиралось перед каким-нибудь трудным подъемом в одну пеструю толпу, от которой далеко сторонились встречные тангуты и китайцы-золотопромышленники. Впрочем, так поступали не все. Многие, более храбрые и любопытные, к нам немедленно приставали и провожали километра два или три.

Что значат эти знамена? Почему сегодня сопровождают нас эти солдаты? Вот вопросы, которые мы себе задавали, но на которые у нас не находилось ответа. Мы решительно не знали, почему сегодня, когда мы проходили мимо импаня, нас приветствовал весь гарнизон, что-то человек с тридцать солдат, выстроившись шеренгой со знаменами и имея офицеров на фланге; почему затем часть этого гарнизона отделилась и провожала нас до следующего пикета Унихо, где повторилась та же процедура и смена конвоя, причем возвращавшиеся китайские солдаты почли нужным опуститься перед нами на колена; почему, наконец, столь же почетная встреча и проводы подготовлены были и на всех следующих пикетах. Мы были, как в чаду, от этих неожиданных почестей и ждали почему-то скандальной развязки всей этой затеи, в которой мы играли совершенно несовместимую с званием мирного русского путешественника, а потому для нас очень странную роль.