По ступеням «Божьего трона» - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Грум-Гржимайло cтр.№ 116

Гаочанский владетель, вернувшись из Китая, объявил своим подданным: «Мы до сего времени, обитая на пустынных пределах, заплетали косы и носили левую полу наверху. Ныне дом Суй единодержавствует, и вселенная соединена в одно царство. Я уже принял обычаи просвещенного народа; подданным моим также надлежит расплести косы и уничтожить левую полу». Император, узнав об этом, издал следующий указ: «Владетель Кюй Бо-я прежде, по причине многих трудных обстоятельств, одевался по-тукиэски. Но с того времени, как наш дом Суй утвердил единодержавие во вселенной, Бо-я, преодолев препятствия, перешел пески и явился к нашему двору с дарами; уничтожил левую полу и распустил крылья на кафтане, отменил кочевые обыкновения и принял китайские. И так должно наградить его одеянием и шляпою и снабдить образцами для покроя».

Мне не случилось видеть китайские костюмы VI и VII вв., но из этих указов видно, что главнейшая разница между одеянием гаочанцев (а стало быть, и одеянием тукиэсцев) и китайским заключалась, во-первых, в отсутствии на парадных кафтанах гаочанцев крыльев, этого своеобразного украшения китайских парадных одеяний, введенного, как кажется, с начала нашей эры и неизменно продержавшегося до XIV столетия, и, во-вторых, в том, что у них запахивалась правая пола кафтана, а у других – наоборот. Нет ли тут, однако, какой-либо ошибки? В Турфане и до сих пор еще народ запахивает свои джаймэки и халаты справа налево, между тем как в Китае я не знаю времени, когда бы верхняя часть одежды застегивалась на эту сторону.

В эпоху Сунов впервые появляется короткая, так называемая «конная» курма (ма-гуа-цзы), но только в северном Китае, где властвовали сначала кидане, а затем чжурчжени; в южном же Китае продолжал удерживаться халат, обыкновенно книзу от пояса расшивавшийся характерным рисунком – косыми цветными с золотом полосами, поверх которого одевался с широкими рукавами полукафтан, стягивавшийся поясом с пышным бантом и длинными кистями, ниспадавшими вдоль левого бока.

Костюм китайца времен династии Мин хорошо виден на прилагаемой фототипии.

Не менее разнообразные одеяния женщин, их головные уборы, а также головные уборы мужчин, но я на них не останавливаюсь, так как мои записи ограничиваются лишь вышеизложенным.

Возвращаясь к театру, я ничего не могу добавить к словам Коростовца, который очень живо описывает игру китайских актеров ^[147].

Выходя на сцену, актер говорит свое имя, докладывает, кто он такой, что́ он совершил и намеревается совершить и какие его отношения к остальным играющим. Воображению зрителей приходится дополнять очень многое, только намечаемое в словах актера или указанное в либретто; о сценической же иллюзии нет и помину. Так, если по пьесе происходит убийство, убивающий указывает на убиваемого мечом или копьем, и тот убегает со сцены; если нужно отправить курьера, актер, играющий эту роль, делает вид, что садится на лошадь, берет бич и, помахивая им, скачет по сцене.

Вообще актеры очень часто прибегают к выразительной, хоть и не особенно изящной мимике. Особенно хороша мимика артистов, исполняющих роли женщин. Для большей реальности они втискивают ноги в миниатюрные женские башмаки и ходят вприпрыжку. Мимика театральной поступи требует также большого искусства и оставляет далеко позади знаменитый шаг трагиков старой школы на Западе. Артист, играющий важное лицо, ступает, отчеканивая и соразмеряя каждый шаг; он высоко приподнимает ноги, ухарски вывертывает ступни и ударяет пяткой одной ноги по коленке другой – это называется «тигровою поступью». По мере увлечения игрою шаги его становятся быстрые; он начинает прыгать и кружиться на одной ноге, делая необычайные ужимки и принимая странные позы, означающие трагизм положения.

Актеры произносят роль нараспев, непременно в минорном тоне и под аккомпанемент музыки. В патетических или трагических местах речитатив повышается и переходит в пронзительный визг в ускоренном темпе. Хорошим актером почитается тот, кто умеет взять верный тон, т. е. издать и продлить с известными модуляциями звук, ласкающий китайский слух. Музыканты, сидящие в глубине сцены за столом, вторят при помощи гонгов, бубнов, колотушек и балалаек голосам играющих, не щадя барабанных перепонок слушателей. Сколько бы ни изощрялся китайский музыкант, но для европейца звуки, им издаваемые, всегда покажутся какофониею.

Су-чжоу под современным названием стал известен со времен Тоба-Дао; до половины же V в. он назывался Цью-цюань-гюнь под каковым наименованием и был основан в 121 г. до нашей эры.

Краткая история его была следующей.

Со времени своего основания до начала IV в. этот город находился неизменно во власти китайцев. В начале IV в. Китайская империя распалась на шестнадцать владений (эпоха «ши-лю-го»), и г. Су-чжоу стал столицей одного из них. В качестве стольного города княжества Си-лян (Западного Ляна) Су-чжоу оставался до 421 г. В этом году Цзюй-цюй Мэн-сунь овладел Западным Ляном и, объединив под своею властью земли древней Хэ-си, провозгласил себя ваном Хэ-си. Его преемник Мугянь Цзюи-цюй потерял это княжество в 440 г. Войдя в состав владении дома Тоба, г. Су-чжоу, с падением этого царства, преемственно перешел во власть императоров династий Суй (581–618 гг.) и Тан (618–907 гг.) до 764 г., когда всею струною к северу от Нань-шаня овладели тибетцы. В 850 г., во время междоусобий, возникших в Тибете, г. Су-чжоу был разграблен узурпатором Кунжо, а в следующем году он был в числе прочих городов Анси передан тибетским главарем Чжан-и-чао китайцам ^[148]. В это же время выступили на сцену уйгуры, которые заняли долину р. Эцзин-гола и утвердились в г. Гань-чжоу ^[149]. Вероятно вскоре затем они овладели и г. Су-чжоу.

В 1028 г. Уйгурское царство присоединили к своим владениям тангуты. Они владели Су-чжоу до 1226 г., когда город этот взял приступом и разрушил до основания Чингис-хан. Раздраженный упорной защитой, он предал смерти всех его жителей, пощадив всего лишь 150 семейств. Марко Поло нашел его, однако, уже вновь восстановленным, а его окрестности заселенными. В эпоху Минов Су-чжоу был уже большим городом и крупным торговым центром; таким, по крайней мере, описывают его послы Шах-Рока (1419 г.) ^[150], купец Хаджи Мохаммед (1550 г.) ^[151] и иезуит Гоэс (1606 г.) ^[152], который нашел здесь даже два города: один – китайский, другой – магометанский, я же думаю – дунганский, что явствует из следующих слов иезуита: «Многие из сарацинов (т. е. магометан) обзавелись женами и детьми, так что считаются почти за туземцев, подобно тем португальцам, которые поселились в Макао. Но разница между ними та, что португальцы живут по своим обычаям и под управлением собственных своих чиновников, тогда как сарацины состоят под начальством у китайских, которые и запирают их на ночь в отведенной им части города (надо думать – в отдельном городе), обведенной стеной. Во всем прочем (?) сарацины эти ничем не отличаются от туземцев (т. е. китайцев), начальством которых наравне с ними и ведаются». В эту же эпоху Су-чжоу неоднократно подвергался нападениям со стороны турфанцев, ойратов и монголов, но взят ими ни разу не был.