Моя война с 1941 по 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Фёдоров cтр.№ 60

Настроение паршивое – машина ушла, и мы думали, что никого не убили. Решили организовать диверсию на железной дороге между Витри и Сюссе. Отходя от места операции на восток, вышли на железнодорожную ветку (кажется, одноколейную), отходящую от основной магистрали (идущей от Везуля на Лангр) к Бурбону. В районе деревни Нёвель-ле-Вуази мы ночью вскрыли ящик с ремонтным инструментом и взяли торцевые и плоские ключи. Ночью с 17 на 18 июня железнодорожники на одной из меленьких станций сказали нам, что ожидается воинский эшелон и что для гражданских поездов путь закрыт. Значит, для нас он был открыт.

Недалеко от мостика через ручей мы быстро разобрали путь и стали ждать. Прождали до утра, но поезд так и не появился. Мы отошли на холмы южнее железной дороги и наблюдали, как ремонтные рабочие чинили разобранный нами путь. Решили выспаться. Помню, когда проснулись, по дороге шли немецкие танки. Я зачем-то вышел на дорогу. Танкисты глядели на меня, не подозревая, что у меня под пиджаком разобранный автомат. Не помню, почему вышел, ведь сосчитать танки можно было и с холма, где мы затаились.

К вечеру двинулись к себе в лагерь, несолоно хлебавши, как гласит русская поговорка. В районе деревни Монтюрё «наши» французы, к которым мы зашли, чтобы разведать обстановку, сообщили, что Валерий с остальной группой ушел в лес. Они рассказали, что вечером 17 июня партизаны из отряда «Франс д’абор» сообщили Валерию, что ночью пройдёт воинский эшелон, и Валерий, захватив Николая-2, Костю, Пенту и Франсуа, вместе с французами ринулся на железную дорогу. По совету французов диверсию решили организовать в деревне между двумя путепроводами, соединяющими дорогами Боле с Амансом и Бюфинекуром. От лагеря до Боле километра четыре и, как рассказывал после Валерий, все бежали по траве через кустарник и лес.

К Боле прибежали мокрые от росы и пота. С ходу сняли часового и спешно разобрали рельсы. Едва закончили работу, как послышался стук колёс подходящего на большой скорости эшелона. С бьющимся сердцем и нервной дрожью ожидали партизаны, что произойдёт. И вот состав вошёл в первый путепровод. Секунда. Он выскочил, и тут раздался страшный треск и грохот. Локомотив завалился под второй путепровод, послышался лязг буферов, вагоны полезли друг на друга, разрушая путепроводы и закупоривая оба пути.

Движение остановилось на восемь суток. И все это время немцы вывозили убитых и раненых. По данным командования, были убиты 150 и ранены 85 солдат и офицеров, разбиты 10 вагонов, уничтожен локомотив, повреждены 5 вагонов.

Вот почему мы не дождались этого эшелона и наш труд по разборке пути пропал даром – Валерий опередил нас.

Видимо, информацию мы получили одновременно, и реакция наша была одинаковой – разобрать путь. Может, и пути разбирали одновременно, но Валерий с французами был ближе к эшелону километров на 30, и ему повезло.

Когда мы встретились, я сказал, что по-хорошему завидую ему, а он ответил: «Вы тоже хорошо подготовились, и если бы мы прозевали, то эшелон дальше вас не ушёл бы». Это верно. В то время мы все жили одной мыслью – бить, бить и бить проклятых фашистов.

Валерий сообщил мне, что он должен идти в район Везуля за оружием. Оно было обещано Алисе и Валерию в день суда и ликвидации группы Фёдора. Он взял с собой Костика, Николая-1, Николая-2 и часов в десять двинулся в сторону Везуля. Оружия Валерий там не получил. А на обратном пути при переходе железной дороги в районе деревни Вевр группа была обстреляна немецким патрулем. От неожиданности ребята разбежались в разные стороны. В лагерь они пришли поодиночке. Валерий говорил, что в пути он застрелил немецкого часового, но подтверждений мы не имели…

Теперь коротко о важном моменте – снабжении отряда продуктами, табаком, спиртом, одеждой, оружием, боеприпасами, транспортом и бензином.

От того, как оно поставлено, зависит очень многое, а по существу всё. Нет оружия – нет боевой деятельности, плохо организованное снабжение продуктами отражается на моральном и физическом состоянии бойцов и может привести к серьезным нарушениям дисциплины, ослабить контакт с населением. Что мы и испытали на себе, когда группа Фёдора – Габриэля занялась грабежами. Французы, узнав, что грабят русские, в корне изменили к нам отношение: холодность, отчуждение, тревога в глазах при вынужденных встречах, во время переговоров. Вместо прежнего радушного приёма с накрытым без наших просьб столом, нам в каждом доме стали давать еду только после неоднократных напоминаний о голоде и предложения расплатиться по рыночным ценам. Контакт восстановился, когда по деревням прошёл слух, что русские сами расправились со своими бандитами. Не исключено, что если бы мы и наше руководство не приняли быстрых мер по пресечению мародёров, то крестьяне, защищая свою собственность (а она для них священна), могли бы обратиться к «законным» петэновским властям, а те позвали бы на помощь немцев. И тогда нам, в окружении враждебного населения, пришлось бы совсем худо.

В период формирования отряда снабжение продуктами, одеждой, оружием находилось в руках наших местных организаторов, а его было явно недостаточно. Нечего греха таить – мы прибегали тогда и к «индивидуальной реквизиции», т. е. ночью с ведома командования два-три человека заходили во дворы пейзан и брали барана, кур, муку, крупу и так далее. Крестьяне спят как убитые и ничего не слышат. Делалось это в деревнях, расположенных километрах в десяти – пятнадцати от лагеря, а не в ближайших. Провиант брался не у хозяина, имеющего одну овцу и двух куриц, а у людей состоятельных, которым и считать недосуг свою живность. Так мы отводили от себя подозрения. Но сделать этот метод системой было бы большой ошибкой: нас бы разоблачили, а там – скандал. Я, не стесняясь, пишу о нашем вынужденном воровстве потому, что через эту стадию проходили все партизаны, особенно интернациональных отрядов. Французским было легче – они действовали у себя дома.

Вскоре мы получили указание от Алисы, как нам организовать снабжение продуктами. Было приказано – всё только покупать, причём только по рыночным ценам. Центр обещал снабдить нас деньгами из расчета 35 франков на человека в день, но обещание так и осталось невыполненным. Мы не получили от руководства ни одного франка. Деньги у нас были в основном трофейные или реквизированные у коллаборационистов.

Мы довольно часто перемещались, ибо нас все время преследовали каратели. Леса, в которых мы укрывались, были явно не сибирские, самый большой – протяженностью километров восемнадцать, да еще изрезанный просеками. Долго на одном месте незамеченной большой группе людей пребывать никак невозможно. Вот и бегали мы по всем окрестностям.

Перед сменой места мы с Валерием садились в машину, объезжали окрестные деревни и, встречаясь с мэрами, договаривались, какое количество и каких продуктов, когда, куда и за какую цену они будут нам доставлять. Предупреждали, что за информирование властей – расстрел. Осечки ни разу не было, все доставлялось вовремя, а мы всегда расплачивались по рыночным ценам. За этим следили наши доверенные французы.

Труднее было с табаком и хлебом, и это следует упомянуть особо.

Снабжение населения (и городского, и сельского) хлебом во время оккупации происходило по карточкам – «тикетам». Булочник получал муку в обмен на «тикеты», передаваемые ему той частью жителей, которых он обслуживал. И если бы мы забирали хлеб в булочной без «тикетов», то часть жителей оставалась бы без хлеба. Поэтому прямая покупка хлеба отпадала. Французы предложили нам экспроприацию «тикетов» – то есть «ограбление» почтальона с этими бумажками. При таком варианте экспроприации население могло получить эти талончики полностью, ибо после «ограбления» почтальона, которого сопровождали два жандарма, составлялся соответствующий акт, и почтальон дополучал новые документики.