Моя война с 1941 по 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Фёдоров cтр.№ 59

Пишу, конечно, не литературным языком и тороплюсь, не полностью и недостаточно глубоко излагаю свои мысли, но я спешу – мало ли что может со мной случиться, а мне хочется, чтобы хотя бы мои дети прочитали эти записки и извлекли пользу.

Первый факт – отряд распался по причине нежелания одной группы отряда сражаться с гитлеровцами. Инициатором развала отряда был Фёдор. Он выдвинул «аргументы», которые обосновывали отказ от боевой деятельности. Те, кто бежали из плена, не рассчитывая попасть в партизанский отряд и не желая воевать, но случайно оказавшиеся здесь, пошли именно за ним.

Второйфакт – группа, не желавшая сражаться с врагом, занялась грабежом местного населения под лозунгом борьбы с теми, кто сотрудничает с немцами. Она даже ограбила и осквернила церковь. Нужно признать, что, борьба с коллаборационистами велась во Франции повсеместно. У них конфисковывали имущество, их уничтожали физически. Поэтому бандитам прикрываться лозунгом борьбы с предателями было легко.

Эти два факта определяют в военное время состав преступления, участники которого подлежат смертной казни. Поэтому казнь Фёдора, Григория и ворюги законна. Законна она и в отношении Якова, но к нему можно было применить другую меру: его можно было поставить на одну доску с Иваном Недвигой.

Мне кажется, что Яков не мог быть инициатором грабежей, а только их участником, возможно более активным, чем Иван, но – участником.

Мне долго было непонятно оправдание Габриэля. И только встреча с Мариусом в 1964 году в Париже открыла глаза на многое.

На мой вопрос, почему оправдали Габриэля, Мариус сказал, что на совещании накануне суда на этом настаивала мадам Жако. Ее поддержали Алиса и Валерий. Из дальнейших разговоров выяснилось, что Валерий защищал Ивана Недвигу.

Конечно, Мариус не называл имя и фамилию Ивана, он говорил, что Валерий защищал своего напарника. А им мог быть только Иван.

Через 20 лет многое прояснилось.

Валерий скрыл от меня результаты совещания, и только жадность заставила его упомянуть часы Фёдора и тем самым отчасти разоблачить себя. А я по наивности этого не заметил.

Алиса, очевидно поднаторевшая в таких интригах, понимала, что рассмотрение в верхах итогов кровавого конфликта в нашем отряде может отбросить тень и на неё, поэтому сочла за благо не присутствовать на суде. Предполагая, что многие подробности жизни русских партизан во Франции станут после войны известны у нас в Союзе, она решила вывести из-под удара и своего любовника – Валерия, и тем самым подставить под будущий удар меня.

Она объяснила Валерию суть дела, и тот, без особых угрызений совести, согласился с ней, предав меня. Отрицание им целесообразности казни отступников – явное лицемерие.

Под благовидным предлогом якобы каких-то переговоров о получении оружия Алиса и Валерий не присутствовали на суде. Но никакого оружия мы так и не получили. Переговоры были выдумкой.

Не помню уже, когда у нас с Валерием началось духовное отчуждение, но причиной было его вероломство.

Вот такие выводы делаю сегодня из прошлого.

Да, ещё я вспомнил один факт, который служит подтверждением недружеского отношения Валерия ко мне.

Кажется, в 1948 году, придравшись к Валерию за автобусную аварию, в которой он был невиновен (он работал тогда водителем автобуса), его посадили в подвал здания на Лубянке, где непрерывно допрашивали, но, конечно, не об аварии, а о военном прошлом. Отсидел он там год, и его, чтобы он не встретился со мной, отвезли в Орёл (очевидно, по его просьбе, так как в том городе жила Нина, связь с которой у него началась в 1945 году в Париже). В 1949 году он приехал в Москву и рассказал мне, как с ним обращались на Лубянке, и как он защищал меня, когда меня обвиняли в шпионаже и прочих грехах. По его словам, когда следователь назвал меня шпионом, то он (Валерий) запустил в него чернильницей…

После трагедии в отряде наша боевая деятельность активизировалась.

Уже в другой день, 14 июня, Гриша с Костей пошли в разведку на дорогу № 460, что южнее г. Бурбона. Она проходит между деревнями Гионвель и Моншевро.

Мне почему-то хорошо запомнился день этой операции. Возможно, потому что я не был психологически готов к ней – элементарно боялся. Боялся и не мог преодолеть свой страх, хотя командовал операцией, и никто не видел, что я трушу. Сложно объяснить, почему иногда страшно в бою, а иногда нет. Еще труднее – почему иногда удается перебороть страх, но не всегда. Проблема в состоянии психики на данный момент, но в этих тонкостях под силу было разобраться разве что Толстому или Достоевскому. Здесь нужен глубокий анализ, а не фотографии событий.

Мой страх был вызван только что пережитой трагедией, слабой разведкой Гриши и Костика, и близостью большого населенного пункта Бурбон, где было много немцев.

День 16 июня был солнечный, жаркий, мы шли лесом вдоль ручья и по дороге ели черешню, которой так много в лесах Бургундии. Гриша и Костя вели нас на изгиб дороги № 460, расположенный недалеко от тройной вилки перед деревней Моншевро. Ночью прошел дождь, и в полдень в лесу парило, было душно.

Позиция, которую выбрали Гриша и Костик, была не совсем удачна – нас прикрывал полуметровый вал, образованный при рытье кювета, а дальше за нами лес хорошо простреливался со стороны шоссе. Значит, в случае серьезной перестрелки отступать надо было ползком, по-пластунски.

Мы залегли и закурили. Ждём. Будет ли машина с немцами? По данным Гриши и Костика, машины с немцами здесь проходили. Эта дорога связывает Бурбон с Лангром, Гре, Пор-сюр-Соном, Дижоном, Долем и другими городами. Лежим все с одной стороны шоссе. Я в середине, слева от меня, метрах в пятидесяти – шестидесяти, – Гриша, он должен начать стрельбу, если поедут немцы. Тут же Костик и Алекс (Алексей Васильев-калининский), метрах в тридцати справа лежат друзья – Павел и Николай-1 (белорус). Их задача: забросать выбранную машину гранатами.

Ждать пришлось недолго. Пропустив с десяток штатских машин, Гриша открыл огонь по несшейся по дороге, несмотря на повороты, легковой машине. Мы еле успели обстрелять её, а брошенная Павлом граната отскочила от борта и взорвалась на дороге. Я услышал свист пуль, летевших над нами, и подумал, что немцы отстреливаются, а это рикошетили наши пули от бронированных бортов. Выстрелы, свист пуль, взрыв гранаты… Мне стало ещё страшнее, я не мог перебороть страх, он сковывал меня по рукам и ногам, не позволяя не то что командовать, но даже просто здраво мыслить. Азарт боя меня не захватил. Стреляя вслед уходящей машине, я спрятал голову за бугром.

Отъехав метров на двести, немцы открыли ответный огонь из ручного пулемёта, но нас никого даже не задело.

Автомобиль умчался. Были какие-либо результаты нашего нападения или операция оказалась бесплодной – это для нас оставалось какое-то время загадкой.

Только через несколько дней наше руководство сообщило, что мы обстреляли бронированную машину, убили двух немецких офицеров, а всего в автомобиле было пять человек вместе с шофёром.