Моя война с 1941 по 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Фёдоров cтр.№ 58

Я дал команду стрелять.

Нас всех била дрожь. Все были в каком-то трансе, и, когда вдали раздался выстрел, мы бросились бежать.

– Стой, – раздался окрик Мариуса. – Закопать!

Я выделил четырех человек: Павла, Николая-белоруса, Николая-коми и Ивана Недвигу. Этой группе под командой Гриши приказал быстро закопать трупы (лопаты принесли с собой мэры), а с остальными пошёл до опушки проводить судей.

Там мы расстались и сели поджидать Гришу. Группа вернулась минут через 40, но без Ивана. Он сбежал…

Перед судом мы обыскали подсудимых и все личные вещи положили на брезент. Когда по моему приказанию Костя-ленинградец стал собирать вещи казненных в мешок, Мариус взял часы Фёдора, на которые претендовал Валерий. Мне показалось, что он хочет положить их в карман, и я зло посмотрел ему в глаза. Он улыбнулся, положил часы и сказал:

– Я вчера слышал об этих часах, и они действительно интересные. Я старый часовщик и понимаю толк.

Все вещи казнённых я передал Алисе. Она раздала их ребятам. Я и Костя рыжий ничего не взяли. Земляк Валерия был недоволен, что его кумир взял себе часы Фёдора, а Костя протестовал против раздачи вещей.

Мы вернулись в лагерь около одиннадцати вечера. Нас уже поджидали Алиса и Валерий.

Я при всех доложил Алисе о случившемся и передал мешок с вещами казненных. Во время моего доклада Валерий стоял лицом к костру, и я видел его хмурое лицо. Оно оживилось, когда я передал Алисе мешок с вещами.

– А где часы? – шёпотом спросил меня Валерий.

– В мешке.

На этом наш разговор закончился. Я не понял, почему хмурился Валерий и тогда, когда он мне одному сказал, что можно было бы казнить только Фёдора, а то и без этого обойтись. Наивный я был – раз он знал заранее, кого должны были казнить, то его хмурый вид был игрой. А вдруг наверху осудят казнь? Он не присутствовал на суде, а мне выразил своё отрицательное мнение по поводу приговора. При Алисе он молчал. И я делаю вывод, что при обсуждении этого вопроса он предварительно согласился с будущим приговором. Допускаю, что он сначала мог возражать, а потом согласился.

Алиса, выслушав меня, громко, чтобы все слышали, заявила:

– Суд вынес правильный приговор.

Она предложила всем сесть и сказала, что, хотя была уже ночь, нам надо провести собрание отряда.

Молодец! Она прекрасно разбиралась в психологии, понимала, что все мы травмированы событиями закончившегося дня, и нужна была разрядка. Ею и стало собрание.

Алиса начала с характеристик казнённых. Она обрисовала Фёдора, Григория и ворюгу как случайных людей в отряде, анархистов и бандитов по натуре. Фёдор, по ее мнению, был просто предатель, может быть, даже засланный специально, чтобы развалить создаваемый отряд. Она поведала обо всех высказываниях и делах Фёдора, о возмущении окрестных жителей грабежами в Монтиньи и Жюсе, об осквернении церкви в Монтиньи (или в Жюсе), где было что-то украдено, поломаны стулья и нагажено на амвоне, с которого пастор выступает с проповедью. Рассказала, что бандюги установили связь с уголовными элементами из Жюсе для сбыта награбленного.

Она неубедительно охарактеризовала преступную деятельность Якова (очевидно, аргументов было мало). Говорила о его окольном участии в грабежах, которые устраивались по указке местных уголовников. И особенно подчеркнула, что Яшка отказался пойти с нашей группой, хотя я и звал его. Сожалела, что не казнили Ивана Недвигу, который удрал, и нет гарантии, что он не перебежит к немцам.

Потом она спросила Габриэля, что он скажет в своё оправдание всем партизанам и как он расценивает приговор суда?

Опытный демагог, Габриэль начал с того, что, как командир отряда, он тоже достоин участи казнённых. Повинился, что позволил Фёдору увлечь себя гнилыми идеями. Он винил себя также в том, что не пресёк грабежи, инициаторами которых были ворюга, Григорий и Яков. Утверждал, что хотел встретиться с Алисой и переговорить обо всем. Намеревался предложить Алисе изгнать из отряда Фёдора, Григория, ворюгу, и тогда отряд стал бы боеспособным. Но такая встреча не состоялась. Сейчас, конечно, он не может быть командиром, им должен стать Валерий. Меня он предлагал сделать его заместителем.

Приговор суда он считал абсолютно правильным. Речь его, вначале связная, логичная (сдаётся мне – продуманная), постепенно стала прерывистой, в голосе появилась дрожь, а на глазах слезы. В заключение он упал на колени и сквозь слезы стал просить у всех прощение. Зрелище было неприятное, и Алиса скомандовала ему встать. Он долго плакал.

Павел и Николай признались, что им сразу не по душе была демагогия Фёдора, а грабежи им претили, поэтому они вернулись в отряд, и будут честно драться с фашистами. Приговор они считают не только правильным, но и запоздалым. Они, кажется, были правы. Алиса не заметила вовремя опасность, хотя наши с Валерием сигналы были поданы своевременно.

Гриша, Костя-рыжий, Костя-ленинградец, оба Николая и Алексей – все считали приговор справедливым и повторили, что он запоздал. Франсуа и Пента сказали, что это дело наше – русских, но бандитов и изменников надо карать всегда, а тем более в военное время. Ни меня, ни Валерия Алиса не спросила, что мы думаем по этому вопросу.

Заканчивая обсуждение, Алиса признала, что она, возможно, упустила момент, когда можно было решить вопрос малой кровью, а может, и без крови, однако лучше поздно, чем никогда.

– Но, – сказала она, – казнью изменников и бандитов вопрос не исчерпывается, на отряде большое пятно. Местные жители не доверяют теперь русским и боятся вас. Необходимо смыть позор кровью врагов. Вы должны активизировать свою боевую активность и доказать всем местным жителям, что вы настоящие советские люди, а не бандиты. А сейчас необходимо избрать штаб из трех человек и командира.

В штаб избрали Валерия, меня и Гришу. Валерий – командир, а я его заместитель.

Алиса сообщила, что вчера она и Валерий встретились с местным командованием французских внутренних войск и договорились получить оружие. Валерий с двумя ребятами должен будет принять несколько автоматов и патроны к ним.

Я посоветовал сегодня же выслать на разведку шоссе Гре-Бурбон двух человек. А я пойду захоронить Григория.

Предложение приняли, и мы легли спать.

Свободное обсуждение тяжелого вопроса сняло у ребят напряженность. Все быстро заснули.

Алиса, Валерий и я обошли по опушке лес. Молча легли спать. Васька своим мурлыканьем быстро усыпил меня…

Теперь хочу высказать свое мнение по поводу трагических событий, происходивших в отряде им. Парижской Коммуны.

Прежде всего, мой взгляд на печальные результаты последствия разделения отряда не изменился. Хотя в 28 лет эмоции, да еще в условиях партизанщины, могли превалировать над рассудком. Теперь я окидываю взглядом прошлое без переживаний и волнений.