Поцелуй с дальним прицелом - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 94

О, конечно, нет, не тебя так пылко я люблю! Но знать, что пуля Никиты с минуты на минуту прервет жизнь человека, который сладостно напомнил тебе того, которого ты именно что любишь… ой, нет, это невозможно! Это же все равно что пережить гибель самого Игоря!

Amado mio…

Ну уж нет! Смотреть на это она не станет!

Что-то надо делать… но что, что же делать-то? Поднять крик? Но тогда уж точно словишь пулю от Никиты.

Бежать за помощью? Не с Алёниным, черт подери, французским поднимать тревогу по поводу разборки двух киллеров! Пока уговоришь вмешаться тугодума Мориса, запрограммированного на отъезд ровно в семь тридцать, может случиться непоправимое. К Жильберу бежать тоже бессмысленно – он, такое впечатление, спит и видит, чтобы кто-нибудь убрал с его жизненного пути компрометирующего кузена.

Делать нечего. Как всегда, приходится рассчитывать только на себя.

Рассчитывать-то рассчитывай, но что ты можешь сделать? Голыми руками Никиту Шершнева врешь, не возьмешь…

Алёна огляделась.

Дубинку бы, палку увесистую… А это что в траве валяется? Вот это сучок… не сучок, а натуральный сук! Таким и убить можно!

Она присела на корточки и, не сводя глаз со спины Никиты, принялась выпрастывать из переплетений травы внушительный сук. Что-то чуть слышно прошумело в траве, и Алёна подумала, что, по законам кольцевой композиции, сейчас самое время было бы появиться змее, подружке той, виденной на дороге, и цапнуть за пальчик избыточно пронырливую писательницу.

Она отдернула было руку, как вдруг заметила на тропе какое-то движение.

Бог ты мой! Да ведь это Фримус вышел из дому и направляется к гамаку… идет прямиком под пулю.

Алёна рванула сук из травы и бросилась к Никите. Он успел услышать ее шаги, но оглянуться не успел: сук обрушился на его голову… и разлетелся щепками. Он совершенно сгнил тут, в этом сыром саду!

Нет, был еще порох в пороховницах: свое дело сук все же сделал. Никита рухнул в траву лицом вниз.

– Прошу прощения, – пробормотала Алёна, немножко жалея, что он не обернулся и она не увидела напоследок его яркие глаза. Теперь-то уж вряд ли доведется…

Ага, ты еще помечтай о задранном свитере и загорелом животе. И еще о щиколотках Фримуса вспомни!

Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича…

Ее затрясло.

От страха или от смеха? А может быть, от того и другого вместе?

Фримус подошел к гамаку и посмотрел на него со странным выражением, словно на старинного друга. Может быть, у него что-то с этим гамаком было связано, какие-то приятные воспоминания?

Интересно бы узнать, какие именно, но теперь уж вряд ли доведется.

– Алёна! – донесся издалека нетерпеливый голос Марины.

Господи милосердный!

Алёне показалось, что ее ледяной водой окатили. Сейчас Фримус ее увидит! Ой, нет, кажется, он ничего не слышал – повезло, но второй раз пытать удачу не стоит.

Бросив прощальный взгляд на Фримуса и еще один, столь же прощальный, на Никиту, Алёна рванулась было в сторону дома Брюнов, но замерла.

А ружье?! Киллер Шершнев скоро очнется и доведет до конца свое черное дело!

Ну уж нет.

Если ружье висит на стене, оно должно выстрелить. А если оно валяется в траве?

Алёна наклонилась, схватила винтовку, мельком поразившись ее легкости и изяществу, и, снова пригибаясь, понеслась под сливами.

Проскользнула сквозь калитку, бросилась к дому… о господи, винтовку-то она куда тащит? Еще не хватало предстать сейчас перед Морисом и Мариной вооруженной до зубов!

Ага, старый дровяной сарай, забитый дровами, нарубленными, такое впечатление, еще тем знаменитым предком Брюнов, из-за которого резко поголубел очаровательный старый дом. Ну, дрова девяносто лет пролежали – может, еще сколько-нибудь полежат.

Алёна сунула в поленницу винтовку, не заботясь, что несколько полешек вывалились наружу. Уже не до гармонии в окружающем пространстве. Времени нет его гармонизировать!

Она подбежала к кухне как раз в ту минуту, когда Марина, нетерпеливо переминавшаяся на пороге, открыла рот для нового крика.

– О господи! – воскликнула она. – Где вы ходите? Морис уже пыхтит, как чайник! Скорее ставни!

Ставни! Алёна схватила одну створку, подтянула к себе, пыхтя от усилий, потом сомкнула с ней вторую, просунула в петли железный шкворень… В кухне сразу стало темно, зато дом превратился в крепость.

Никакой на свете зверь, хитрый зверь, страшный зверь…

Марина и Алёна пронеслись через дом, словно за ними гнались как минимум два хитрых, страшных международных киллера, и выскочили на крыльцо. Морис, стоявший возле автомобиля со спящей дочкой на руках, бросил на них убийственный взгляд.

– Экипаж к отплытию готов! – отрапортовала Марина, ныряя на заднее сиденье и протягивая руки – принять дочку.

Морис не удержался – усмехнулся. Он очень любил жену.

Лизочка спала без задних ног. Алёна пристегнула ремень Марине, потом села впереди. Морис запер дом, калитку террасы, уселся за руль.

– Ну, поехали? – спросил он, оглянувшись на жену. – Алёна, пристегнитесь. Вы ставни закрыли?

– Конечно!

– А садовую калитку?

– Коне… Конечно!

Господи! Про калитку-то она забыла! Но лучше откусит себе язык, чем признается в этом.

Возвращаться – плохая примета. Да кому она нужна, эта калитка, этот сад, эта замшелая поленница?..

Морис завел мотор.

Поехали!

Старые часы на церковной колокольне пробили один раз, что означало половину восьмого.

– Прекрасно, – сказал Морис. – Аккуратность – вежливость королей!

О, можно вообразить, что творилось в эти минуты в моей бедной голове! Сколько нахлынуло на меня подозрений – самых ужасных, самых противоречивых, самых пугающих!..