Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 20

Стены и пол по-прежнему ходили ходуном. Протянув руку, он взял со шкафа Библию и, открыв наугад, прочёл первую попавшуюся фразу — он часто делал так, когда хотел погадать.

Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?

Потрясённый её совпадением со своими тайными мыслями, он прочёл предыдущую и последующую фразы. Потом, как делал всегда, прочёл всю главу с начала до конца. Это была седьмая глава из «Послания к римлянам». Читать было легко, ряды строк словно сами притягивали к себе взгляд, и в конце концов на душе полегчало. Ему захотелось прочесть ещё что-нибудь, и, уставившись на трещину в стене, он снова открыл Библию.

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви.

Эта фраза была подчёркнута красным карандашом. Рядом стоял вопросительный знак. Интересно, когда он это читал? Судя по полустёршемуся карандашу, скорее всего давно, лет десять назад, даже больше, в те годы он запоем читал Библию. Он снова споткнулся о слово «любовь», которое так часто употребляется в Библии. Не то чтобы он не понимал, что это такое. Но понимал чисто умозрительно. Вот ведь знал же он, что за убийство карают смертной казнью, и всё-таки убил человека. Размышляя об этом, он каждый раз остро ощущал бесполезность умозрительных понятий. Когда-то, когда он принимал крещение, ему казалось, что он понимает, почему человек должен любить. Но с годами это понимание улетучилось.

«Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь», — прочитал он и подумал, что за эти годы Бог исчез из поля его зрения.

— Обхо-од! — закричали в коридоре.

Из медсанчасти, толкая перед собой тележку, пришёл с регулярным обходом фельдшер. Кому-то он обрабатывал несложные раны, другим раздавал прописанное врачом лекарство. Те, кто хотел, чтобы их осмотрел врач, должны были заявить об этом. Такэо нажал на кнопку вызова. По коридору пронёсся дружный стук: из многих камер разом выскочили планки сигнальных устройств.

Вскоре дверь распахнулась, и в дверном проёме рядом с Таянаги возник фельдшер. Выглядел он довольно забавно — совершенно седые волосы и красная морщинистая кожа делали его похожим на облачённого в форму гамадрила.

— В чём дело? — осведомился Гамадрил.

— Извините, — ответил Такэо, стараясь сидеть прямо, — у меня кружится голова, я хотел бы, чтобы меня осмотрел врач.

— Тебя уже осматривали? — подозрительно спросил надзиратель.

— Да, несколько раз.

— Ладно, давай выкладывай, что с тобой, да поподробнее.

— У меня бывают неожиданные припадки. Начинает кружиться голова, невозможно удержаться на ногах. Болит голова, тошнит, ужасная слабость…

— Нарушение потоотделения?

— А?

— Я спрашиваю, ночью потеешь? — процедил Гамадрил сквозь зубы.

— A-а, бывает, — поспешно ответил Такэо.

— Ладно. Пиши — номер 610. Такэо Кусумото, — распорядился Гамадрил, повернувшись к санитару в тюремной робе.

Увидев, что он собирается уходить, Такэо остановил его.

— Извините, у меня к вам просьба. Нельзя ли, чтобы меня осмотрел психиатр?

— Психиатр? Это ещё зачем? — Фельдшер подозрительно прищурился. Морщины придавали его лицу странно насмешливое выражение. — Разве тебя и раньше осматривал психиатр?

— Нет, — запнулся Такэо, не сумев сразу придумать подходящий предлог, но, взглянув на Таянаги, вдруг сказал:

— У меня бывают приступы раздражительности, иногда я начинаю вдруг громко кричать. Вот как раз давеча…

Таянаги кивнул и шепнул что-то на ухо Гамадрилу. Наверное, что-нибудь вроде: «А ведь точно, он вдруг завопил ни с того ни с сего. Обычно-то он тихий, но иногда начинает психовать».

— Ясно. Я сообщу психиатру, Тебя вызовут.

Дверь закрылась, и Такэо перевёл дух. Это не отпускало его ни на минуту. Всё время с того момента, как он нажал кнопку вызова, он действовал, словно подчиняясь какой-то чужой силе. Обратиться к психиатру? И как только ему такое пришло в голову?

Приёмная медсанчасти — тесная комнатушка, имеющая форму параллелограмма. Строители этой тюрьмы имели явную склонность к модернизму — взять хотя бы восьмиугольные и пятиугольные угловые помещения и полукруг спортплощадки, веерообразно разбитый на несколько отдельных секторов. Они, несомненно, поставили перед собой цель — психологически смягчить тяготеющую к прямоугольности казарменную строгость исправительного учреждения, и в какой-то степени достигли её, однако попавшему сюда трудно отделаться от ощущения, что он оказался в особом мире, никак не связанном с обыкновенным, человеческим. Вот и сейчас, сидя на одной из произвольно разбросанных по параллелограмму скамеек, Такэо чувствовал, себя весьма неуютно.

Комната была забита людьми, те, кому не удалось сесть, стояли вдоль стен. С первого взгляда эти люди, одетые в пиджаки, свитера, джемперы, ничем не отличались от пациентов обычной поликлиники, ожидающих в приёмной своей очереди. Однако некоторые были в синих тюремных робах — уже это указывало на особый характер заведения, кроме того, входные двери были заперты, а в коридоре, не спуская глаз с приёмной, стояли конвойные. Иногда раздавался скрежет замка, дверь отпиралась, входила группа из нескольких человек, и дверь снова со стуком захлопывалась. Как и все двери в тюрьме, она запиралась автоматически, как только её захлопывали, но замок не всегда срабатывал, приходилось изо всех сил налегать на дверь.

Духота в этой битком набитой людьми комнате была ужасная, и Такэо снял свитер. Он привык к одиночеству и задыхался в смрадном, пропитанном выделениями человеческого тела воздухе. К нездоровому запаху дыхания примешивался острый запах пота, из соседней комнаты тянуло табачным дымом и лекарствами, всё это ударяло в нос не хуже ядовитого газа. Но вот что удивительно — здесь это никогда не приходило. Тревога, мучившая его в последние дни, наконец отступила, пол, стены и потолок снова приобрели надёжную неподвижность.

Медсанчасть находится в юго-восточной части здания, отделённой от основного корпуса большим коридором, из окна виден внутренний дворик, а за ним здание контрольно-пропускного пункта. Рядом с ним стояла группа людей в наручниках, скованных общей цепью, — подсудимые, а вон те, сжимающие в руках узелки и сумки, рыскающие глазами по сторонам, явно новенькие. Ещё отсюда можно увидеть женщин у ворот женской зоны — большая редкость для этой тюрьмы, насквозь пропитанной мужским духом. А уж если среди них вдруг окажется молодая мамаша с ребёнком на руках из так называемых «осуждённых кормящих матерей и женщин, имеющих детей» или девица-надзирательница в брюках, туго обтягивающих округлые ягодицы, на таких устремляются все масленые взгляды. Вот и сейчас троица, стоявшая у самого окна, не удержалась от соблазна немного развлечься: