Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 17

— Смотри не простудись. А то и впрямь похолодало. Закрыл бы лучше окно.

— Слушаюсь.

Взгляд Таянаги быстро скользнул по камере и остановился на стопке книг на матрасе.

— Как всегда, занимаешься? Что это ты читаешь?

— Минутку, — ответил Такэо и, захлопнув «Место человека в природе», перевернул книгу и почтительно протянул её надзирателю.

— Что-то уж больно мудрёное. — Таянаги вернул книгу, даже не раскрыв её. От него несло табаком. Он был злостным курильщиком.

— Начальник, — обратился к надзирателю Такэо, воспользовавшись его благодушным настроением, — Оту отправили в больницу, да?

— Ничего об этом не знаю, — отрезал Таянаги.

— Непонятно, что это с ним, — сказал Такэо, пытаясь поймать взгляд надзирателя. — Он стал совсем как младенец.

— Как младенец? — Таянаги, наконец заинтересовавшись, взглянул на Такэо. — В каком смысле?

— Видите ли, — Такэо говорил медленно, словно понемногу извлекая из памяти старательно спрятанные воспоминания. Он ни на минуту не забывал о том, что в соседних камерах прислушиваются к его словам. — Ота человек терпеливый. Но в конце концов и ему стало невмоготу. Вот он и превратился в ничего не понимающего младенца. Ведь терпеть легче, когда ничего не понимаешь.

— Да? Думаешь, так дело было? — безучастно протянул Таянаги. Такэо подумал, что немного переборщил с теоретическими доводами.

— Вчера у него птичка стала совсем плохая, вот-вот подохнет. А он загадал — как она, так и он, и совсем на этом свихнулся. Стал пускать слюни, его вывернуло наизнанку. Хлопнулся в обморок, будто птичка и в самом деле уже сдохла.

— Да он вообще какой-то малахольный, — покачал головой Таянаги, на его лице отразилось искреннее сочувствие. Такэо глубоко вздохнул и, не желая упускать благоприятного момента, тихо спросил:

— Что, он в больнице?

Таянаги еле заметно кивнул. Такэо, сделав вид, будто ничего не заметил, прикрыл глаза. Ему вспомнилось, как он сам оказался в больнице из-за аппендицита. В тюремной больнице чувствуешь себя совсем по-другому, чем в камере, гораздо привольнее. Можно целый день валяться на койке, да и кормят получше. Вокруг врачи — единственные в тюрьме люди, которые не носят формы, — и кажется, будто ты на воле. К тому же — и, наверное, это главное, — пока ты невменяем, смертный приговор не может быть приведён в исполнение. Во время приведения приговора в исполнение ты должен быть в здравом уме, это главное требование, предъявляемое к человеку, приговорённому к высшей мере наказания. Такэо представил себе лицо доктора Тикаки, смугловатое, молодое и серьёзное, и невольно позавидовал Оте.

Дверь камеры закрылась. Тут же его окликнул Коно.

— Ну, что он тебе сказал?

— Да ты, небось, и сам слышал. Тёскэ в больнице.

— В больнице. Да-а… А что этот мерзавец собирается делать? — В голосе Коно появились странно язвительные нотки.

— Ты о ком, о Тёскэ?

— Дурак. Конечно, о старом хрыче. Что он замышляет?

— Да ничего он не замышляет. Прискакал, потому что мы орали, вот и всё.

— Не верю. Во всяком случае, будь начеку. — Коно говорил так тихо, что ветер заглушал его слова. — Он явно что-то вынюхивает. Хочет выведать, о чём мы с тобой говорили. Наверняка он тебя расспрашивал о том, что случилось на спортплощадке?

— Да ничего он не спрашивал.

— А вот и спрашивал. Хочешь от меня скрыть? Знаю я тебя. Он хотел выведать, что у меня на уме. Ему ведь нужно писать отчёт. Он должен доложить, насколько я опасен, следует ли со мной кончать или можно ещё потянуть. И какая разница, что там будет в отчёте, правда или его догадки. Написанное на бумаге моментально становится признанным фактом, так бывает всегда. Мир на том стоит. И основываясь на тех фактах, которые содержатся в отчётах, эти мерзавцы выносят решения и отдают приказы, которые могут быть самыми бесчеловечными. Так что ты там ему наболтал?

— Я не из тех, кто болтает.

— Ну уж… Так я тебе и поверил. Но всё раньше или позже выйдет наружу.

— Заткнись! Будто кроме тебя и поговорить не о чем! — неожиданно для самого себя вспылил Такэо.

Издалека донёсся чей-то голос. Тамэдзиро. «Заткнись! Будто кроме тебя и поговорить не о чем!»

— Вот чёрт! Подслушал-таки, — пробормотал Коно. — Это ведь говнюк Тамэдзиро? Он-то и есть стукач. Ты знаешь, что он стукач?

— Знаю, — еле слышно пробормотал Такэо.

Когда-то ещё в районной тюрьме Тамэдзиро Фунамото швырнул в надзирателя испражнениями из камерной параши, за что его и прозвали говнюком. Он называл себя рецидивистом, и точно — тюрьма была для него, что дом родной, ему были хорошо известны слабые места надзирателей, при этом он отличался удивительной наглостью и имел хорошо подвешенный язык, благодаря чему начальство признавало за ним право говорить от лица всех заключённых, и, что бы где ни случалось, он во всё совал свой нос. Однако иногда по тюрьме начинали ползти слухи, что всё это неспроста. Как-то один заключённый, которого казнили прошлой осенью, рассказал Такэо следующее:

— С Тамэ будь поосторожней. Недавно я получил нагоняй от начальника зоны. Якобы на спортплощадке сказал что-то не то. Представляешь, ему было известно всё, что мы говорили, — и о начальнике тюрьмы, и о начальнике службы безопасности. Более того, якобы именно я и начал перемывать им косточки. Для меня это было как гром среди ясного неба, ведь на самом-то деле я только слушал. Но тут меня осенило — ведь на прошлой неделе я поссорился с Тамэдзиро. Он ночью затеял стирку, шум воды раздражал меня, ну я и попросил его прекратить. А этот тип тут же вышел из себя, стал обзывать меня по-всякому, орать, мол, новички старикам не указ…

Тот человек был казнён всего через полгода после вынесения приговора. А Тамэдзиро ещё жив, хотя приговор ему вынесен восемь лет назад. Почему такая несправедливость? Не свидетельствует ли это о том, что тюремное начальство пользуется услугами Тамэдзиро?

— Стучать — его прямая обязанность, — заявил Коно и неожиданно заорал:

— Эй, говнюк, ты слышишь?

— Да не ори так, конечно, слышу. Холодно, страсть. Ещё и ветер…

— Эй, Тамэ, говорят, Тёскэ забрали в больницу.

— Да он просто придуривается. Нарочно изображает больного. Уж меня-то не проведёшь, — весело отозвался Тамэдзиро.

— Ты слышал, о чём мы сейчас говорили?

— He-а, из-за ветра ничего не слышно.

— Врёшь! Ты всё прекрасно слышал. И вот что я тебе скажу: можешь стучать сколько угодно, меня этим не возьмёшь. У меня в дневнике записано всё, что ты говорил. Я шифрую свои записи так, что никто не разберёт. Не бойся, сейчас им не прочесть. Но придёт время, и я им дам ключ. И им станет доподлинно известно, когда, где и как ты поливал их грязью. И тогда ты покойник. Имей в виду.