Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 18

— Что ты несёшь, ничего не понимаю.

— Да прекрасно ты всё понимаешь.

— Ничего не слышно из-за ветра.

— А вот нам тебя прекрасно слышно.

— Ой, смотрите-ка, — бодро сказал Тамэдзиро, — снег пошёл. Снег!

Ветер прочертил за окном белую линию. Неожиданно она распалась и обрушилась вниз обильным снегопадом. Белая пелена повисла в воздухе, отрезав противоположный корпус с окнами, забранными тройными решётками, упала во внутренний дворик. Чтобы лучше рассмотреть, Такэо вскарабкался на стол и прижался лицом к верхней части окна. Только там есть узкая полоска прозрачного стекла. На остальной части окна стекло матовое, к тому же оно затянуто снаружи ещё и металлической сеткой.

Между высокими гималайскими криптомериями как раз на высоте его глаз тянулся край бетонной стены, отрезающий нижнюю часть торгового квартала. Разновысокие здания, увенчанные рекламными щитами и трубами, надвигались единой серой массой, словно неприятельская эскадра.

От серебристо-серой поверхности неба отделялись тёмно-серые крупинки, они росли на глазах, извивающимися рыбками подплывали к бетонной стене и на её фоне внезапно превращались в белёсые комочки праха. Снежинки ударялись о стекло и, сверкнув мгновенным хрустальным блеском, стекали вниз водяными каплями.

Иногда, после особенно сильного порыва, ветер на миг стихал. Тогда в смятенных рядах снежинок восстанавливался порядок и они повисали аккуратными белыми нитями. Это было очень красиво, и Такэо напряжённо ловил эти короткие мгновения между сокрушительными порывами ветра…

Вот обрушился новый, особенно сильный порыв, и пространство перед глазами завертелось в белом водовороте. Начиналась метель. Не верилось, что утром было солнце. Вдруг Такэо вспомнилось, что всю ночь напролёт ему снилась буря, и, хотя тогда шёл дождь, а не снег, он поразился тому, насколько пророческими бывают сны.

Он слез со стола, вытащил из шкафа шерстяной свитер и натянул его на себя. А натянув, горько усмехнулся: вряд ли логично надевать тёплый свитер ему, только что мечтавшему о ветре, буре, морозе. И тут пришло это.

Словно какой-то нерв вдруг оборвался и под ногами резко качнулся пол. Такэо попытался ухватиться за стену, но она стала опрокидываться назад, увлекая его за собой. Если лежать не двигаясь, пол кажется вполне устойчивым, но при первой же попытке подняться на ноги начинает колебаться и возникает ощущение неудержимого падения. Наконец ему удалось встать, он попытался удержаться на ногах, желая понять, насколько это серьёзно, но, не выдержав, опустился на стул, потом, задыхаясь, рухнул головой на стол.

Истинный характер этого был неясен. Он несколько раз проходил обследование в медсанчасти, но врач не мог поставить точный диагноз и ограничивался тем, что увеличивал дневную дозу транквилизаторов. Самому ему казалось, что это не болезнь, а какой-то знак, предвестие неотвратимо надвигающейся беды. Когда это приходило, всё вокруг преображалось. Стена изгибалась, словно резиновая, лампы бросали низ острые, как иглы, пучки света. Тело становилось тряпочным, словно в нём не было костей, и он не мог заставить себя встать на ноги. Мир вокруг беспрестанно колебался, как бывает при землетрясении.

Это явно что-то предвещало, но вот что именно? Ясно было одно — ничего хорошего. Такэо корчился, задыхаясь. Откуда-то донёсся заунывный вой Тамэдзиро. На самом деле тот, наверное, весело смеялся, но, умом понимая, что это так, Такэо всё равно не мог избавиться от ощущения, что слышит душераздирающий вой. В завываниях ветра ему слышались стоны покойников. С тех пор как он попал сюда, казнили уже несколько десятков человек. На титульном листе его Библии были начертаны крестики. Число казнённых за год. Правда, попадались и совершенно пустые годы. Но на некоторые приходилось больше десяти крестиков. В конце прошлого он насчитал пятнадцать. Есть дни, отмеченные сразу двумя крестиками. В этом году он пока ещё не поставил ни одного, но они могут появиться в любой день. Наверное, ветер и в самом деле приносит стоны убиенных. Одно утешение — это не является предвестием казни. Перед массовыми казнями в конце года этого не было.

— Почему ты не отвечаешь? — спросил Коно.

— Прости. Немного закружилась голова, — слабым голосом ответил Такэо. — У меня иногда бывает. В таких случаях я совершенно расклеиваюсь.

— Так вот, — продолжил Коно, не проявляя никакого интереса к состоянию Такэо. — Ненавижу этого старого хрыча Таянаги. Корчит из себя хозяина зоны. Улыбается умильно, а сам готов воткнуть тебе нож в спину. Да этой его улыбочке я предпочту даже надутую рожу Нихэя, по крайней мере он не притворяется. Эй, ты слышишь?

— Слышу.

— Знаешь, я что думаю? Эта история с Тёскэ тоже на совести старого хрыча. Ведь незадолго до суда он пытался изменить свои показания, данные в полиции. Мол, это не убийство, сопряжённое с грабежом, а грабёж, имевший следствием смерть потерпевшего, то есть убийство не было предумышленным. Просто организатор преступления Рёсаку приказал: «Кончай с ними!» — и он их прикончил. А сам Тёскэ ничего не соображал, был в полной отключке. Уж девчонку-то можно было не убивать, а он и её прикончил. Во всём виноват Рёсаку. Я-то знаю, потому что одно время наши камеры были рядом. Этот Рёсаку ещё хвастался, что ему удалось одурачить судью. Бахвалился, что сумел вывернуться, а Тёскэ отправить на виселицу. Эй, ты слушаешь?

— Слушаю.

— Так вот, этот старый хрыч внушал Тёскэ, что если тот в суде изменит показания, данные при задержании, то это произведёт неблагоприятное впечатление на судью. Ну, тот его послушался и в результате как-то незаметно превратился в организатора, а Рёсаку стали считать соисполнителем. И когда огласили решение суда, оказалось, что Тёскэ — смертная казнь, а Рёсаку — пожизненное. Тут-то он опомнился, стал доказывать, что при задержании дал ложные показания, да было уже поздно. Никто не принял его слова всерьёз, даже адвокат, не говоря уже о судье. В результате Рёсаку оказался в выигрыше и, получив своё пожизненное, отправился прямо в тюрьму, даже не подавая апелляции, а Тёскэ после третьего слушания получил смертный приговор. Ничего не скажешь, здорово всё было обстряпано. Не иначе как Рёсаку потихоньку дал на лапу старому хрычу, ничего другого не придумаешь, верно? Эй, ты слушаешь?

— Слушаю, — на этот раз ответил Тамэдзиро.

— Вот скотина, — рассердился Коно. — Ведь не с тобой разговаривают.

— Ну, раз слышно, то я и слушаю. Слух-то у меня отличный. Или я не Тамэ Ушки на макушке?

— Чёрт! А кто только что вешал мне лапшу на уши, мол, не слышно ничего из-за ветра?

— Ты что, дурак, что ли, брать сторону Тёскэ? А может, он тебе на лапу дал?

— Ах ты мразь! — рассвирепел Коно. Голос его дрожал, и это было признаком того, что разгневался он не на шутку.

— Ты ещё скажи, что я настучал на Тёскэ!

— Дурак! — взорвался Коно. — Я о тебе вообще не говорю. Мне до тебя вообще нет дела!