Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 16

Дальше ничего разобрать было уже невозможно. Только тихий голос доктора вперемешку со всхлипываниями. Как только врач ушёл, Такэо окликнул Оту.

— Ты как там?

— Да ничего, — бодро ответил тот и смущённо добавил: — А ты что, слышал?

— Ещё бы не слышать. Дверь нараспашку, а ты орёшь как резаный. Не захочешь, а услышишь.

— Этот докторишка чуть в штаны не наложил. Совсем ещё желторотый.

— Ну, ты тоже хорош, как начнёшь языком молоть…

— Да иди ты!

— Ты что, нарочно его пугал?

— Может, и нарочно. Впрочем, нет, пожалуй, не нарочно. Просто когда я с ним говорю, то всегда как-то само собой так получается.

— То ты рыдаешь, то хохочешь. То хохочешь, то рыдаешь. Не поймёшь тебя. Интересно, какой ты настоящий?

— А я и сам не знаю.

Неожиданно Ота замолк. Такэо уже готов был отойти от окна, когда тот снова начал рыдать.

— А-а-а…

— Кончай реветь, Тёскэ. — Кто-то пытался отвлечь его шуткой, но, как правило, добивался обратного эффекта: рыдания становились ещё громче. Ота, словно капризный ребёнок, вопил во всё горло.

— А-а-а…

Вот и теперь его рыдания смешиваются со стонами ветра, а сам он вот-вот растворится во тьме.

— Эй, ты, хватит дурака валять, — сказал Тамэдзиро. — Знаю я тебя, небось замёрз и захотелось в больницу. И впрямь холодрыга! Начальник! Отвёл бы ты нас сегодня пораньше.

Нихэй вдруг резко отскочил. Скорчившегося на асфальте Оту вырвало.

— Добился-таки своего! — подпрыгнул Тамэдзиро. — Вот скотина, Похоже, он не придуривался. Правда, блевать тоже можно понарошку.

— Да иди ты, Тамэ, надоел, — разозлился Сунада. — Помолчал бы хоть минуту.

— Я, конечно, очень сожалею, но мой язык мне не повинуется, он живёт вполне самостоятельной жизнью.

Нихэй покрутил водопроводный кран, желая смыть блевотину, попавшую ему на руки, но кран замёрз. Ему ничего не оставалось, как вытереть руки носовым платком. Все с удовольствием наблюдали за ним, наслаждаясь непривычным зрелищем.

Первым захохотал Андо. Тамэдзиро не упустил случая передразнить его. Оту продолжало рвать, он задыхался, плечи ходили ходуном, из-под куртки торчала голая спина.

К тому времени, когда из медсанчасти подоспели санитар и надзиратель с носилками, выстроившиеся у стены заключённые успели окоченеть — они стояли, прижавшись друг к другу, и дрожали.

— Ну и холодрыга, мы тут окоченеем к чёртовой матери!

— Да уж, погодка хуже некуда. А ведь утром было такое солнце! Непонятно, откуда взялись эти тучи.

— Вот чёрт, продрог до костей. Ещё этот ветер, чтоб его!

— А темнотища-то!

Где-то на дне пепельно-серого неба суетливо заворочались чёрные тучи, в щели стен засвистел ветер. В такую погоду можно ожидать чего угодно.

— Всё, больше не могу, окоченел совсем! Закрываю окно. Покедова!

— Погоди! У меня к тебе ещё дельце есть. Ч-чёрт! Закрыл-таки!

Застучали поспешно захлопываемые окна. Скоро голоса смолкли, только шумел ветер, то усиливаясь, то затихая. Такэо кожей лица с удовольствием ощущал его прикосновения. Он сидел неподвижно, любуясь небом. Несколько последних дней были удивительно тёплыми, совсем весенними, и вдруг опять сильно похолодало. Отопления в камерах нет, и зимой там холодно, как в холодильнике, чувствуешь себя припасённым на будущее куском мяса. Впрочем, нельзя сказать, что Такэо так уж отрицательно относился к холоду, хотя зимой, конечно же, и страдал от него. Во-первых, можно потеплее одеться, тогда и холод не так уж страшен, этим он выгодно отличается от летней жары, от которой нет никакого спасения, во-вторых, ему казалось, что для того непростого положения, в котором он неожиданно для самого себя оказался, холод куда уместнее, чем жара. Он как вестник смерти. Такэо иногда мечтал — пусть всё вымерзнет, покроется льдом, сгинет, и, когда наступали холода, у него появлялась надежда, что мечта его вполне осуществима.

Его сотрясал озноб, а он думал: «Дуй сильнее, ветер! Поднимайся, буря! Бушуй, метель!» Вот, подхваченный ревущим ветром, он вылетает за тюремные стены, кружит по улицам города, по небу. Он вырывается из этой бетонной коробки и пускается в свободное странствие. А там — будь что будет. Умрёт так умрёт, только бы не было вокруг этих стен. Лучше уж буря, землетрясение, пожар, война, наконец…

Внезапно ему вспомнился пылающий город. Вздымаются гигантские языки пламени, половина ночного неба охвачена алым заревом. Посверкивают акульи тела вражеских самолётов. «Гори, гори», — думал он. Он, тогда ещё школьник, стоял во дворе фабричного общежития в Камате. И рабочие, и его школьные приятели убежали в укрытие, он один стоял посереди пустого двора, не отрывая глаз от надвигающейся эскадрильи. Самолёты выбрасывали десятки красных светящихся нитей, которые падали вниз, переплетаясь и образуя прихотливый ковровый узор. Достигнув земли, они ярко вспыхивали, подпитывая озарявшее город пламя новой жизненной энергией. Это зрелище почему-то крайне возбуждало его. Скоро совсем рядом на землю начали падать снаряды. Такэо задрожал от восторга, увидев, как в метре от него воткнулась в землю шестиугольная металлическая колонна, исторгнув сноп огня, опаливший ему волосы. «Гори, гори ярче! Пусть все сдохнут! — думал он. — Да, пусть все сдохнут!»

— Что это ты там бубнишь? — спросил Коно. Кажется, он улыбался.

— Да так, ничего, сам с собой, — усмехнулся Такэо.

— Что ж, я тебя понимаю. Хорошо бы и впрямь все сдохли. Чтоб вы все сдохли! — закричал он.

— Может, крикнем вместе? — предложил Такэо, идея показалась ему забавной.

— Давай!

Они крикнули хором. В обычное время такой громкий крик вернулся бы к ним эхом, отразившись от противоположной стены, но сегодня его заглушил свист ветра. Послышался торопливый топот. Открылся глазок в двери, и раздался голос старшего надзирателя Таянаги.

— Это ты орал?

— Да.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ну погоди у меня, будешь ещё дурака валять!

В замке заскрежетал ключ, дверь распахнулась, и в дверном проёме возникла шарообразная фигура Таянаги. При всей его дородности, жира у него было не так уж и много, он словно весь состоял из твёрдых выпуклых мышц. С улыбчивого лица смотрели острые, колючие глазки, он стоял нарочито небрежно, чуть расставив ноги, в позе, которая в дзюдо называется исходной стойкой. Долгие годы работы в тюрьме приучили его в момент открывания камеры быть всегда начеку.

— От тебя, Кусумото, я этого не ожидал. Чего это тебе вздумалось так орать?

— Извините. Это всё ветер. Что-то в горле запершило.