– Бог ты мой… – выдохнул я.
Пуаро нахмурился:
– Но есть тут кое-что, чего я не понимаю.
– И что же это такое?
– Время, Гастингс… время. Если они хотели поймать меня, не
лучше ли было сделать это попозже вечером? Почему такой ранний час? Не должно
ли этим утром что-нибудь случиться? Нечто такое, о чем, по их мнению, Эркюлю
Пуаро лучше не знать?
Он покачал головой:
– Посмотрим, посмотрим. Я буду сидеть вот здесь, друг мой.
Мы не двинемся с места этим утром. Мы будем ждать событий.
Ровно в половине двенадцатого нам принесли «голубой листок»
местной почты. Пуаро вскрыл его, а затем протянул мне. Это была записка от мадам
Оливер, всемирно прославленного ученого, у которой мы побывали вчера в связи с
делом Холлидея. Она просила нас сейчас же прибыть в Пасси.
Мы отправились, не задерживаясь ни минуты. Мадам Оливер
пригласила нас все в тот же маленький салон. Я снова был поражен красотой и
внутренней силой этой женщины с длинным монашеским лицом и горящими глазами –
она была блестящей наследницей Кюри. Мадам сразу приступила к делу.
– Мсье, вы вчера расспрашивали меня об исчезновении мистера
Холлидея. Потом я узнала, что вы возвращались в мой дом и говорили с моим
секретарем, Инессой Вероне. Она вышла из дома вместе с вами и до сих пор не
вернулась.
– И это все, мадам?
– Нет, мсье, не все. Прошлой ночью в лабораторию проникли
воры, они похитили некоторые очень важные бумаги. Возможно, грабители искали
нечто куда более ценное, но, к счастью, им не удалось открыть большой сейф.
– Мадам, позвольте изложить вам некоторые факты. Ваш
исчезнувший секретарь, мадам Вероне, на самом деле графиня Русакова, опытная
воровка, и именно она виновата в исчезновении мистера Холлидея. Как давно она у
вас?
– Пять месяцев, мсье. Ваши слова меня удивляют.
– И тем не менее это правда. Те бумаги… их легко было
отыскать? Или же вы предполагаете, что их местонахождение было указано похитителям
кем-то домашним?
– Как раз то и удивительно, что воры знали, где искать. Вы
думаете, Инесса…
– Да, я не сомневаюсь, они действовали по ее указаниям. Но
что это за дорогая вещь, которую ворам не удалось добыть? Драгоценности?
Мадам Оливер со слабой улыбкой покачала головой:
– Нет, мсье, это нечто куда более ценное. – Она оглянулась,
потом наклонилась вперед и, понизив голос, сказала: – Это радий, мсье.
– Радий?
– Да, мсье. Я сейчас зашла в некий тупик в своих
экспериментах. У меня есть небольшое количество радия, моего собственного, –
мне ссужали и куда большие количества для работы. Но хотя его количество и
невелико, он стоит очень дорого, около миллиона франков.
– И где он?
– В свинцовом ящике в большом сейфе – этот сейф намеренно
изготовлен так, что выглядит старым и ненадежным, однако это вершина искусства
изготовления подобных хранилищ. Возможно, именно поэтому ворам не удалось
вскрыть его.
– Как давно вы владеете этим радием?
– Всего несколько дней, мсье. И вскоре мои эксперименты
будут завершены. Еще два дня – и все. Радий будет увезен отсюда.
Глаза Пуаро вспыхнули.
– И Инесса Вероне знает об этом? Бог мой… Тогда наши
друзья-грабители вернутся! Ни слова обо мне никому, мадам! Но могу вас
заверить, я сохраню для вас ваш радий. У вас есть ключ от той двери, что ведет
из лаборатории в сад?
– Да, мсье. Вот он. У меня есть дубликат. А вот этот ключ –
от калитки в садовой стене, через нее можно выйти в проход между этой виллой и
соседней.
– Благодарю вас, мадам. Сегодня вечером отправляйтесь спать
как обычно, ничего не бойтесь и положитесь на меня. Но ни слова никому – даже
вашим ассистентам – мадемуазель Клауд и мсье Генри, так? Да, им в особенности –
ни слова!
Выходя из дома, Пуаро потирал руки, явно очень довольный.
– Что мы теперь будем делать? – спросил я.
– Теперь, Гастингс, мы покинем Париж… и отправимся в Англию!
– Что?!
– Мы уложим наши вещи, пообедаем и поедем на вокзал.
– Но как же радий?
– Я сказал, мы собираемся отправиться в Англию – но я не
говорил, что мы туда прибудем. Подумайте немножко, Гастингс. Почти наверняка за
нами следят, не отставая ни на шаг. Наши враги должны быть уверены, что мы
возвращаемся в Англию, но они не поверят в это, пока не увидят собственными
глазами, как мы вошли в поезд и как поезд тронулся с места.
– Вы хотите сказать, мы спрыгнем с поезда в последнюю
минуту?
– Нет, Гастингс. Наши враги удовлетворятся лишь тогда, когда
поезд уйдет.
– Но он не остановится до самого Кале!
– Он остановится, если за остановку заплатить.
– Ох, будет вам, Пуаро… вы не можете оплатить остановку
экспресса! Они просто откажутся!
– Мой дорогой друг, вы никогда не замечали в поездах такие
маленькие рукоятки… для экстренной остановки поезда? И над ними написано: «За
ложное использование – штраф сто франков»?
– О! Так вы собираетесь сорвать стоп-кран?
– Или это сделает мой друг, Пьер Комб, а? А потом, пока он
будет спорить с проводником и шумно скандалить, пока весь поезд будет с
интересом за этим наблюдать, – мы с вами тихонечко исчезнем.
Мы в точности выполнили план Пуаро. Пьер Комб, закадычный
приятель Пуаро, прекрасно знавший методы моего маленького друга, все сделал как
надо. Он сорвал стоп-кран сразу после того, как поезд миновал пригороды Парижа.
Комб устроил спектакль в наилучшем французском стиле, а мы с Пуаро смогли
покинуть поезд, и никто ничуть не заинтересовался этим. Затем нам нужно было
основательно изменить нашу внешность. Пуаро имел все необходимое для этого в
маленьком чемоданчике. В результате на свет появились два бродяги в грязных
синих блузах. Мы пообедали в какой-то мрачной столовой и после того отправились
обратно в Париж.
Было уже почти одиннадцать вечера, когда мы снова очутились
неподалеку от виллы мадам Оливер. Прежде чем скользнуть в проход между виллами,
мы хорошенько осмотрелись по сторонам. Вокруг не было ни души. И мы могли быть
совершенно уверены в том, что за нами никто не следил.
– Я не думаю, что они уже там, – прошептал Пуаро,
придвинувшись ко мне. – Возможно, они появятся только следующей ночью, – но они
отлично знают, что радий будет здесь еще двое суток, не более того.