Мейсон влился в поток движения. Притормозив на перекрестке
на красный свет, он подозвал продавца газет и купил вечерний номер.
Пока Мейсон следил за ситуацией на дороге, Делла Стрит
просматривала газету.
– Так! – воскликнула она.
– Что новенького?
– Журналисты с радостью сообщают тебе, что ты – «персона нон
грата».
– Почему так получилось?
– Они поняли, что ты хочешь избежать огласки, а поэтому
разошлись на полную катушку. Подобные рассказы всегда привлекают внимание
читателей. Наследницу идентифицируют богатые родственники. Для того чтобы
информация не просочилась в прессу, нанимают дорогостоящего адвоката. Он также
будет представлять девушку, если ей предъявят какое-либо обвинение. Шеф, а если
подумать, семья поступила несколько странно, не так ли?
Мейсон кивнул.
– Такой крупный аванс… Боже праведный, ведь ты берешь такой
гонорар только в делах об убийстве!
Мейсон снова кивнул.
– А все эти разговоры о защите семьи от скандальной
известности… Ведь с самого начала было ясно, что вся история неизбежно
просочится в прессу, а их действия привлекли еще большее внимание – в десять
раз больше, чем если бы они не нанимали тебя, не появлялись вместе с тобой в
больнице, а ты не отвозил бы Элеонору в неизвестном направлении.
Мейсон опять кивнул.
– Да, ты полон энтузиазма, – саркастически заметила Делла
Стрит.
– Просто соглашаюсь с тобой.
– Я сейчас подумала, как странно, что они обратились к тебе,
попросив заняться связями с общественностью… Они говорили, что хотят свести
историю на нет, а в результате малозначительный эпизод стал обрастать деталями,
словно снежный ком. Перри Мейсон, известный адвокат по уголовным делам, нанятый
семьей Элеоноры, меняет врача, перевозит пациентку в частную клинику в машине с
сиреной, несущейся со скоростью шестьдесят миль в час и маневрирующей в потоке
движения таким образом, что за ней не угнаться. Никто не представляет, где
сейчас находится больная. Далее следует история семьи: богаты, постоянно ездят
в Европу, фотографии отца, упоминается о тайной женитьбе с Дугласом Хепнером.
Боже праведный, шеф, все, что они пытались скрыть, в деталях описано на первой
полосе.
Мейсон снова молча кивнул.
– Насколько я понимаю, скорость твоего мыслительного
процесса значительно опережает мою, – заметила Делла Стрит. – Когда ты обо всем
догадался?
– Когда мне вручили чек на двадцать пять тысяч долларов.
– Да, я тут, конечно, туго соображала. Почему они это
сделали?
– Потому что, по выражению Ольги Джордан, они предполагают,
исходя из предыдущих выходок Элеоноры, что на этот раз она выкинула что-то из
ряда вон выходящее.
– Интересно было бы поговорить со Сьюзен Грейнджер и выяснить,
как она связана со всем этим. Видимо, она – третья сторона треугольника.
– Не исключено.
Делла Стрит, задетая сдержанностью адвоката, откинулась на
сиденье и молчала, пока машина не притормозила у ее дома.
– Вызвать носильщика? – спросила секретарша.
– Нет, – покачал головой Мейсон. – Я поднимусь вместе с
тобой. Пусть твои соседи думают, что ты куда-то уезжала по делу. Боже, ну
почему эти чемоданы такие яркие?!
– Скорее всего, в холле мы никого не встретим, шеф. Да и
вообще мы постоянно срываемся с места и возвращаемся в самое разное время, так
что мои соседи к этому уже привыкли.
Мейсон вышел из машины и открыл багажник.
– Бери сумку, Делла, а я понесу чемоданы.
Они зашли в здание, увидели, что в холле никого нет, и
поднялись в квартиру Деллы Стрит.
– Что мне делать с этими вещами? – обратилась девушка к
адвокату. – Распаковать, развесить на вешалки или просто оставить…
– Оставить как есть. Надеюсь, Делла, ты обращала внимание на
то, что укладывала?
– Как раз та одежда, что я ожидала. Часть даже оказалась не
распакована. Разные платья, нижнее белье, чулки. Как я предполагаю, вся
косметика лежит в сумке.
– Давай посмотрим, что там, – предложил Мейсон.
– А если сумка заперта на ключ?
– Если заперта, то вызовем слесаря, чтобы он ее открыл. Мне
необходимо знать, что лежит внутри.
Делла Стрит щелкнула замком, потом еще одним – и сумка
открылась.
– Ой, какое все красивое! – воскликнула Делла.
Сумка была сделана таким образом, чтобы по краям ставить
кремы и лосьоны в баночках и бутылочках в специально отведенные для них ячейки.
С внутренней стороны крышки располагалось зеркало, по его краям лежали
маникюрные принадлежности – каждая на своем месте. Центральную часть заполняли
сложенные чулки, нижнее белье и ночная рубашка.
Делла Стрит вынула рубашку и приложила к себе.
– Ох, – вздохнула она.
Это была коротенькая сорочка модного фасона, чуть длиннее
верха пижамы.
– Говорят, что краткость – сестра таланта, – усмехнулся
Мейсон.
– Думаешь, что есть что-нибудь более талантливое, чем
подобное изделие?
– Мы все постоянно чему-то учимся, набирая жизненный опыт, –
улыбнулся Мейсон. – Вот сейчас, например, я понял, что несколько отстал от
жизни.
– Ты отстал? А как ты думаешь, что в этот момент чувствую я?
– воскликнула Делла Стрит.
Она рассмеялась, чтобы скрыть смущение, сложила одежду и
упаковала все так, как было вначале. После этого Делла Стрит сняла крышку с
одной из баночек с кремом и заметила:
– Элеонора определенно уделяет большое внимание своей коже.
– Да, кожа отменная. Если бы ты только ее видела, когда
Элеонора откинула одеяло и показала свои ножки.
– Очаровательна?
Мейсон заулыбался, предаваясь воспоминаниям.
– Как я догадываюсь, – с горечью заговорила Делла Стрит, –
бедная девочка не осознавала, что ты стоишь рядом, когда откидывала одеяло.
Владелица подобной ночной рубашечки, наверное, вообще чрезвычайно стеснительная
особа.
– Хотя краткость и считается сестрой таланта, не
предполагается, что она имеет какое-то отношение к стеснительности.
Делла Стрит опустила средний палец в баночку с кремом и
заявила:
– Посмотрим, как этот дорогой крем ляжет на кожу рабочей
лошадки и… – Внезапно она замолчала.
– В чем дело, Делла?