– О Господи Боже, Дэвид, что я наделал?
Я вздрогнул от звука автомобильного гудка, но второй свисток
выбил меня из ступора. Я стоял в самом центре проезжей части. Я попятился и
отошел на песок.
Внезапно прямо перед отелем со скрежетом остановилась
большая неуклюжая белая машина «скорой помощи». С переднего сиденья выскочил
высокий молодой человек и помчался в вестибюль, его напарник распахнул заднюю
дверь. В здании кто-то кричал. Я увидел, как в окне моей комнаты появилась
чья-то фигура.
Я отошел еще дальше; у меня, как у смертного, дрожали
ноги, руки по-дурацки вцепились в голову; сквозь затемненные солнечные очки я
следил за этой жуткой сценой, смотрел, как неизбежно собирается толпа, как люди
сворачивают с маршрута прогулки, как они поднимаются из-за столиков близлежащих
ресторанов и подходят к входу в отель.
Теперь уже разглядеть что-то нормальным путем было
невозможно, но я выхватил образы из мыслей смертных, и передо мной
материализовалась вся сцена – по вестибюлю тащат тяжелые носилки, на них
привязано беспомощное тело Дэвида, санитары оттесняют людей в сторону.
Дверцы «скорой помощи» захлопнулись. Опять раздался пугающий
рев сирен, и машина помчалась Бог знает куда, унося с собой тело Дэвида.
Нужно было что-то делать! Но что я мог? Попасть в больницу,
произвести над телом соответствующие манипуляции! Как еще его спасти? А потом
ты получишь в нем Джеймса? И где Дэвид? Господи, пожалуйста, помоги мне. Но с
какой стати ты станешь мне помогать?
В конце концов я перешел к действию. Я помчался по улице,
легко обгоняя смертных, которые едва меня замечали, нашел телефонную будку со
стеклянными стенами, проскользнул в нее и захлопнул дверь.
– Мне нужен Лондон, – сообщил я телефонистке, выливая
на нее поток информации: «Таламаска, оплачивается абонентом». Ну почему так
долго? От нетерпения я застучал правым кулаком по стеклу, прижимая к уху
трубку. Наконец на звонок ответил один из любезных, терпеливых голосов,
свойственных Таламаске.
– Выслушайте меня, – сказал я, для начала выпалив свое
полное имя. – Вам покажется, что это бессмыслица, но это ужасно важно.
Тело Дэвида Тальбота только что повезли в больницу города Майами. Я даже не
знаю, в какую больницу. Но оно тяжело ранено. Тело может умереть. Но вы должны
понять: Дэвида в этом теле нет. Вы слушаете? Дэвид находится где-то…
Я замолчал.
Передо мной по ту сторону стекла возник темный силуэт. И
когда мои глаза остановились на нем, решительно готовые не обращать внимания –
ибо что мне за дело, если какой-то смертный будет меня торопить, – я
осознал, что там стоит мое прежнее смертное тело, мое высокое молодое
темноволосое тело, в котором я провел достаточно времени, чтобы изучить все его
особенности, все слабые и сильные стороны. Я смотрел на то лицо, которое всего
два дня назад видел в зеркале! Только теперь оно располагалось на два дюйма
выше. Я смотрел снизу вверх, прямо в знакомые карие глаза.
На теле был тот же полосатый костюм, в какой я его одевал. И
та же белая водолазка, что я натянул ему через голову. А одна из знакомых рук
была поднята в спокойном жесте, спокойном, как и выражение лица, в котором я
безошибочно распознал команду повесить трубку.
Я положил трубку на место.
Двигаясь тихо и плавно, тело обошло будку и открыло дверь.
Правая рука сжала мне локоть и при полном моем согласии вытянула меня на
тротуар, где дул нежный ветерок.
– Дэвид, – сказал я. – Ты знаешь, что я наделал?
– Думаю, да, – ответил он, слегка подняв брови; из
молодого рта уверенно звучал знакомый английский голос. – Я видел у отеля
«скорую».
– Дэвид, это была ошибка, ужасная, ужасная ошибка!
– Ладно, давай уйдем отсюда, – сказал он. Вот он,
голос, который я помнил, по-настоящему утешающий, властный и мягкий.
– Но Дэвид, ты не понимаешь, твое тело…
– Идем, ты мне все расскажешь, – сказал он.
– Оно умирает, Дэвид.
– Что ж, значит, мы здесь ничем помочь не можем, правда?
И к моему полному изумлению, он обхватил меня рукой, наклонился
вперед в своей характерной авторитетной манере, заставил меня дойти с ним по
тротуару до угла, где поднял руку, останавливая такси.
– В какую больницу, я не знаю, – признался я. Я все еще
отчаянно дрожал. И особенно непереносимо было видеть, как он безмятежно смотрит
на меня сверху вниз, тем более что от аккуратного загорелого лица исходил
хорошо знакомый голос.
– Мы не едем в больницу, – сказал он, словно намеренно
старался успокоить истеричного ребенка. – Пожалуйста, садись.
Скользнув рядом со мной на кожаное сиденье, он назвал
водителю адрес отеля «Гранд-Бэй» в Коконат-Гроув.
Глава 27
Когда мы входили в большой, выложенный мрамором вестибюль, я
все еще находился в состоянии типично смертного шока. Как в тумане, передо мной
представала роскошная мебель, огромные вазы с цветами и элегантно одетые
туристы, проплывающие мимо. Высокий темноволосый человек, которым когда-то был
я сам, терпеливо провел меня к лифту, и мы в гробовом молчании поднялись на
верхний этаж.
Я был не в состоянии оторвать от него взгляд, но после
недавних событий у меня колотилось сердце. У меня во рту еще сохранился вкус
крови раненого тела!
Мы вошли в просторный номер, отделанный в приглушенных
тонах, куда свободно входила ночь благодаря окнам от пола до потолка, выходящим
на многочисленные освещенные башни, расположенные вдоль берегов темного
безмятежного Бискайского залива.
– Ты ведь понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать, –
начал я, радуясь, что наконец-то остался с ним наедине, и уставился на то, как
он устраивается напротив у круглого деревянного столика. – Я ранил его,
Дэвид, я ранил его в припадке ярости. Я… Я швырнул его об стену.
– Все твоя жуткая вспыльчивость, Лестат, – сказал он
прежним голосом, каким успокаивают перевозбудившегося ребенка.
На прекрасно вылепленном лице с четкими изящными скулами и
широким спокойным ртом зажглась теплая улыбка – типичная улыбка Дэвида.
Я не мог отвечать. Я медленно перевел глаза на сильные
прямые плечи и на все его расслабившееся тело.