— Я предпочел бы поговорить с ней сейчас.
— Минутку.
Ингерсолл нажал кнопку, — Рейнолдс! Вам звонят. Это ваш
отец.
Слоан, бросив два кусочка сахара в чашку, рассеянно
ответила:
— Это, должно быть, какая-то ошибка. У меня нет отца.
Очевидно, столь смелое заявление вызвало такой неподдельный
интерес, что шум в комнате мгновенно упал на несколько децибел.
— Такого быть не может. У каждого человека есть отец, —
резонно возразил Ингерсолл.
— Я хотела сказать, что в жизни его не видела, — поправилась
Слоан. — Наверное, ищут кого-то другого.
Ингерсолл, пожав плечами, снова поднял трубку.
— Кому вы звоните?
— Слоан Рейнолдс, — нетерпеливо бросил мужчина.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Картер Рейнолдс.
Челюсть Ингерсолла от неожиданности отвисла:
— Вы сказали — Картер Рейнолдс?
— Именно. И хотел бы побеседовать со Слоан. Ингерсолл
выпрямился, сложил руки на груди и уставился на Слоан со смесью недоверия,
благоговения и даже некоторого осуждения.
— Имя вашего отца, случайно, не Картер Рейнолдс?
Имя известного на всю страну финансиста-филантропа из
Сан-Франциско произвело впечатление разорвавшейся бомбы. В гудящей голосами
комнате воцарилась неловкая, напряженная тишина. Слоан замерла на секунду,
забыв о чашках с дымящимся кофе, но тут же взяла себя в руки и подошла к столу.
На давно знакомых физиономиях теперь читались совершенно непривычные для Слоан
чувства: подозрение, изумление и, кажется, зависть. Даже Сара воззрилась на
нее, будто никогда не видела раньше. Ингерсолл взял у Слоан чашку, но не
сдвинулся с места, очевидно, желая не пропустить ни слова из столь волнующего
разговора.
Но Слоан было абсолютно все равно… Говоря по правде, она уже
никого и ничего вокруг не замечала. Подумать только, за все эти годы она не
получила даже поздравительной открытки на день рождения от своего исчезнувшего
родителя, и ей совершенно безразлично, по какой причине он вдруг возжелал
напомнить о себе. Она постарается вежливо, но твердо довести это до его
сведения.
Девушка поставила на стол чашку, решительно откинула волосы,
взяла трубку и поднесла к уху. Странно, и рука почти не дрожит.
— Слоан Рейнолдс у телефона. До сих пор она никогда не
слышала этого голоса… сдержанный, спокойный, с едва уловимыми веселыми нотками…
— Звучит очень профессионально, Слоан. Совсем как настоящий
полицейский.
Он не смеет одобрять или не одобрять ее! И вообще не имеет
никаких прав на нее и на все, что с ней связано!
Слоан едва сдержалась, чтобы не высказать этому господину
все, что о нем думает.
— Вы позвонили не вовремя, — сухо заметила она. — Как-нибудь
в другой раз.
— Когда именно?
Перед глазами всплыл недавно виденный снимок отца, стройного
красавца с седеющими волосами, с ракеткой в руке. Картер Рейнолдс играет с
друзьями в теннис в загородном клубе Палм-Бич.
— Почему бы тебе не вспомнить обо мне еще лет через
тридцать?
— Ты раздражена, и вполне справедливо. Не мне винить тебя.
— Раздражена? Ты меня не осуждаешь? — саркастически
осведомилась Слоан. — Чрезвычайно мило с вашей стороны, мистер Рейнолдс.
— Давай не будем спорить, — вежливо перебил он. — В конце
концов, это наш первый разговор. При встрече можешь бросить мне в лицо все
обвинения. Осыпать упреками за пренебрежение родительскими обязанностями.
Только через две недели.
Слоан поднесла к глазам трубку, разъяренно оглядела ее и тут
же, беспомощно покачав головой, снова поднесла к уху.
— Через две недели? При встрече? Поверьте, мне совершенно не
интересно все, что вы так хотите мне сообщить.
— Ошибаешься, — возразил Картер, и у Слоан неожиданно
сжалось сердце от невольного, хотя и злобного, восхищения его невероятной
наглостью и железной силой воли, которые, казалось, ощутимо давили на нее, не
давая повесить трубку. — Наверное, мне стоило все высказать в письме, но я
подумал, что таким образом можно добиться цели куда быстрее.
— То есть по телефону? И чего же именно вы собираетесь
добиться?
— Я… — Отец запнулся. — Мы с твоей сестрой просим тебя
приехать в Бич на несколько недель, чтобы получше познакомиться. Полгода назад
у меня был инфаркт…
«Бич»… Так «свои», разумеется, называют Палм-Бич.
Ну так вот, она не «своя»! Чужая. И не собирается лизать
пятки новоявленному папаше с сестрицей!
— Я читала о вашей болезни в газетах, — безразлично сообщила
Слоан, давая понять, что получает все сведения о родителе исключительно через
официальные источники. Конечно, географически Палм-Бич расположен не особенно
далеко, но что касается всего остального — словно находится в другой галактике.
Там живут настоящие инопланетяне, не знающие ни забот, ни горестей этого мира.
Чтобы несколько повысить собственный престиж, газета
Белл-Харбора всегда перепечатывала воскресную светскую хронику из более
солидных изданий своего блестящего южного соседа. Именно там Слоан видела
снимки и заметки о Картере Рейнолдсе и его избалованной дочери.
— Поверь, нам нужно получше познакомиться, пока еще не
поздно, — уверял отец.
— Ну и наглость! — взорвалась Слоан, с ужасом чувствуя, как
веки жгут непрошеные слезы. — Боюсь, уже слишком поздно. У меня нет ни
малейшего желания знакомиться с тобой после стольких лет.
— А с сестрой? — вкрадчиво вставил он. — Тебе и она не
нужна?
Еще одна фотография всплыла в памяти Слоан. Ее сестра,
Парис, рядом с отцом на теннисном корте. Правая рука с ракеткой занесена над
темноволосой головой, идеальная фигура, точеные черты лица… словом, само
совершенство.
— Не больше, чем нужна я ей, — процедила Слоан, но сама
ощутила, как неубедительно, как жалко прозвучали эти слова.
— Парис считает, что многое потеряла в жизни, потому что до
сих пор не имела случая узнать свою сестру.
Судя по особому вниманию репортеров и постоянным историям в
газетах и журналах, жизнь этой сказочной принцессы представляла собой
бесконечную череду волнующих событий, праздников и сюрпризов, от теннисных
матчей и кубков за скачки и верховую езду до роскошных приемов в Сан-Франциско
и Палм-Бич, на которых она играла роль хозяйки. В тридцать один год Парис
Рейнолдс по-прежнему была ослепительно красивой, грациозной и утонченной и до
этой минуты абсолютно не нуждалась в Слоан, не желая ни видеть ее, ни слышать о
ней. Сознание этого укрепило ослабевшую было решимость Слоан не иметь ничего
общего с куда более богатой и счастливой ветвью своего семейства.