Три цветка и две ели. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 80

– Не тебе… Другим. Выйдет надежнее, поверь, если один я буду знать, как извлекать дух вина. Зато обещаю – вино получится крепче, чем что-либо тобою ранее изведанное.

– Отец Виттанд нас с тобой за дух вина на костер не отправит? А то я с ним вновь поругался.

– Еще одна причина, почему курение моего вина стоит хранить в тайне.

– Ладно… Всё по-прежнему: мои – три четверти, твоя – четверть. Поедем сейчас в пивоварню: всё осмотришь и скажешь, что нужно. Да, еще одно… – тяжело вздохнул Рагнер, вспомнив о просьбе Лилии. – Я вчера разговаривал с госпожой Тиодо, и надо сказать, она мне крайне понравилась… Вьён, я понимаю, отчего ты влюбился. Она не только подлинно красива, но и подлинно умна. И ее намерение стать монахиней тоже подлинно – я ныне не сомневаюсь в этом. На что ты надеешься?

– Ни на что, – тоже вздохнул Вьён. – И немного на чудо. Не зря же я ее увидел утром Судного Дня, а не погиб на морском ветру. Не поверишь, но я уверовал в Бога.

– Так ты на самом деле молишься!

– Да! – гордо поднял голову Вьён. – Наша вера – обман, – я не изменил своему убеждению, но в Бога нынче верую. А еще я в храм теперь очень хочу пойти – под венец с нею, с белоснежной лилией…

Рагнер скривил губы и, подумав немного, решил, что не будет более разубеждать друга, а то он того гляди опять потеряет смысл жизни, напьется в винокурне, устроит там пожар да спалит и себя, и всю пивоварню с амбаром.

– Знаешь, Вьён, вот бы ты еще сахар из камыша сделал, – сказал он другу уже в тамбуре. – Сахар – это золотой песок. Придумай, как осветлять сироп, а я его продавать стану как истинный торгаш. Ты же – себе ни в чем отказа знать не будешь, дочку выдашь за богача, а белоснежная лилия, что не желает цвести в твоем лесу, вдруг возьмет – да и зацветет в твоем саду. Деньги она тоже любит, как и Бога… Золото, много золота, может перевесить даже чашу с Богом, тем более с монастырем!

________________

Весь день Рагнер провел на правом берегу Йёртры, у замка. Вьёну требовались для курения вина «водяные печи», и землеробам было велено сделать печи из воды. В город Рагнер уж не успевал, поэтому обошел каждый дом, двор и огород в деревне. Даже посетил гумно. В итоге он изрек, что землеробам также надо заготовить побольше камышового сиропа, за какой он заплатит серебром, а еще нагонит сюда толпу плотников, и они починят все избы в деревне, поправят заборы и залатают крыши.

Вернувшись в замок, Рагнер нашел Огю Шотно окрепшим и деятельным, вступившим на тропу войны с поварихами и проводившим досмотр кухни. А вот дорогого бараньего камушка Рагнер не обнаружил: Шотно, не притронувшись к настойке Соолмы, ссосал его полностью (рубин целый ссосал, соссанец!). Зато настойка пришлась по вкусу Раолю Роннаку, и в спаленке на четвертом этаже Рагнер обнаружил своего охранителя не бодрствующим в дозоре, а довольно храпевшим на кровати. Рагнеру очень хотелось удавить Раоля, просто очень, однако свое обещание Богу он помнил. Рагнер приказал швырнуть «усатую пьянь» в озеро из Нужной башни, то есть бросить в дыру для нечистот, но также велел дозорным спасти Раоля, если тот начнет тонуть.

Раоль не утонул, поварихи же присмирели и вышли на обед в форменных платьях из Рюдгксгафца. В дальнейшем смотрителю замка лишь пакостили, но никто не пытался более его травить. К пакостям Огю Шотно был стоек, правда, настойчиво пожелал проживать в комнатушке на четвертом этаже, лишь бы не в просторных покоях Ягодного дома, рядом с Олзе и Кётраной. Вздохнув, Рагнер, приказал продолбить дыру в стене маленькой спаленки, печнику сложить и там печку, а Нёгену повесить засовы и врезать замки на двери той комнаты.

В это же благодарение, тридцатого дня Воздержания, Рагнер принял твердое решение стать «торгашом»: коль в Ларгос не приходят парусники, он сам будет скупать рыбу, солонину, пушнину, кожу, шерсть, сыры, дубовые чернила и прочее. Загрузит «Медузу» всем этим добром, а еще черным сыром, пивом и крепчайшим куренным вином, – продаст всё в Брослосе, взамен же привезет разные редкости. После устроит в соседних с замком поселениях мыловарню, селитряницу и стекольню. И будет заниматься позорной для аристократа торговлей до тех пор, пока Ларгос не превратится в крупнейший торговый порт Великой Впадины, а то и всего полуострова Тидия.

Затишье

В небольших городах, тем более в городках, сословная разница проявлялась причудливо. Знатный аристократ «держал свой высокий статус» посредством богатого убранства, щедрых пиршеств и внушительного числа слуг. Однако нравы в глуши были проще, чем в столице, народ – менее культурным, общение между вышестоящими и нижестоящими – куда как более дружеским и нецеремонным. Аристократ нуждался в приятном обществе, поэтому снисходил до приятельских отношений со своими наместниками, прочими образованными людьми или незнатными землевладельцами. Только землеробов, свободных или несвободных, благородные господа к себе никогда не приближали, да и горожане обычно презирали «темных сильван».

Степень сближения зависела от предпочтений аристократа: одни любили заискивание, лесть и поклонение, другие желали общения на равных. Герцог Рагнер Раннор относился ко второму виду благородных мужей и, несмотря на свое могущество, мог выпить с рыбаками, разделить хлеб с плотниками, весело посмеяться с простыми воинами или по-свойски повздорить с кем-нибудь из горожан, как с Арлом Флекхосогом, не используя вес своего титула в подобной битве. И уж точно не помышляя об отмщении за неприятный разговор – «львы мухам не мстили».

Иное дело, если аристократа, его имя или род, оскорбляли – наказание следовало незамедлительное и жестокое: мужчин чаще всего ждала виселица, женщин – какой-нибудь другой позор, например: бичевание, обнажение на людях, остригание волос, отнятие языка, клеймо на лицо… Вешать женщин, как бродяг, чурались, ведь эта казнь считалась одной из самых постыдных, а аристократы являлись людьми великодушными, поэтому даже могли милостиво отправить оскорбившую их даму на костер – подарить ей благую и бескровную смерть, да к тому же долгую и пышную.

________________

Последняя триада восьмиды Воздержания выдалась теплой и тихой. Рагнер сказал, что в Ларгосе так всегда случается перед началом зимы: осень сперва очень ласкова, но затем польют нескончаемые дожди, с моря леденящий северный ветер принесет стужу, далее густо выпадет снег, что растает разок и уж после ляжет до середины весны, а к восьмиде Любви сугробов навалит столько, что все будут ездить в санях.

Рагнер продолжал «где-то пропадать» – то в городе, то в соседних деревнях. Он сплавал на лодке вверх по Йёртре до каменоломни и городка Цютрос, сходил по морю до острова Фёо, причем снова на лодке. «Медуза» загружалась товаром: всем подряд, что попадалось Рагнеру на глаза, но он заключал сделки и вел переговоры, так что ко второму торговому плаванию его парусник обещал быть загруженным «добродельным добром».

И Маргариту он успел, пока длилась благодать, покатать по озеру на лодке. Красоты и впрямь в эту краткую пору стало вокруг неописуемо много: лес оделся в золото всевозможных оттенков – от ярко-солнечного до янтарно-темного. Ларгос выступал в своем самом лучшем платье, утопая в злате под сенью лазурных небес. Обманчивые воды Йёртры казались по-летнему теплыми, как и нежный ветерок, ласкавший лицо и игравший с озером в мерцающую бликами рябь. Маргарите хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось: она бы вечно сидела в лодке, кутаясь в плащ, щурясь в солнечном свете и опуская руку к воде, а Рагнер бы широко улыбался, поблескивая серебром зубов, и неторопливо поднимал весла, – их лодка бы скользила по озерной глади, скользила среди тишины.