Три цветка и две ели. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 78

– Герцог Раннор? – позвала его Лилия. – Вы меня вроде не слушаете?

– Да, извините, задумался… Что вы говорили? Повторите, прошу вас.

– Я говорила о своих опасениях… Мне думается, что господин Аттсог продолжает питать напрасные надежды, несмотря на все мои слова. Из-за этого я тоже печалюсь и чувствую муки совести. Я твердо сказала господину Аттсогу, что не смогу ответить ему взаимностью. Мое сердце принадлежит Нашему Господу, и лишь для него я храню свою чистоту. Если бы вы, герцог Раннор, смогли донести до своего доброго друга, до господина Аттсога, абсолютную тщетность его надежд, то вы бы оказали услугу и мне, и господину Аттсогу. Ему будет еще больнее через время…

– Постараюсь, – кивнул Рагнер, – хотя это непросто. Вьён – далеко не глупец, но часто безрассуден, бывает очень упрям там, где упрямство некстати… Госпожа Тиодо, если откровенно, то я не понимаю: зачем вам в монастырь? Поститься там без конца, носить колючее платье, всегда молчать, обретаться в убогости, вдали от мира, – это всё равно, что убить себя при жизни.

– Не понимаете, потому что я красива… – с вызовом в темных очах улыбалась Лилия, Рагнер же опять увидел ее нагой, но не «святой скромницей», а соблазнительницей, даже развратной шлюхой, притягательной и неотразимой. – Мужчины привыкли думать, – говорила «развратная шлюха», – что к Богу обращаются серые, некрасивые женщины, ненужные им самим, не желанные никем… Мужчины крайне мало знают о женщинах, но хуже всего то, что даже не стремятся узнать или понять. Боюсь, что и вы, герцог Раннор, либо не поверите в искренность моего желания стать дамой Бога, либо не поймете… Я не буду вам объяснять. Устала это делать.

– Вы не только весьма красивы – вы очень умны, – вздохнул Рагнер. – И трезвы разумом… Я понимаю одно: если вы не лжете, то значит, есть весомая причина этого вашего желания убить себя при жизни.

– Вы еще спросите: девственница ли я?! – с возмущением всплеснула руками Лилия Тиодо. – И хоть вопрос неприличен, ответ не неприличен – да, непорочна, – вкрадчиво заговорила красавица. – И я не воспринимаю монашество как убиение себя. У меня всего лишь не будет супруга, красивых платьев и яств на столе. Зато при монастырях есть приюты: я могу быть матерью и без супруга. Моя радость материнства будет не себялюбива, а жертвенна – любовь ко всем детям, несправедливо лишенным матерей. Моя ласка объемлет всё живое, как любовь Нашего Господа. И это будет не земная любовь, не духовная и тем более не плотская, а Любовь, Добродетель Любви, к какой каждый должен стремиться, чтобы достичь Божьего Света и Бога.

Лилия говорила неторопливо и негромко, но с жаром; ее темные, таинственные глаза будто почернели до самого глубокого оттенка тьмы. Черный – цвет Добродетели Любви, какую человек всецело мог понять лишь в миг смерти. Тьма в бархатных очах завораживала, белизна воображаемого, нагого тела Лилии растворялась в дымке – вскоре Рагнер видел только полные ночной бездны глаза. Внезапно появилась другая картина: как он смотрит в колодец с черной водой и желает прыгнуть вниз, в загадочный мрак. Усилием воли он изгнал из головы все видения, встряхнул ей и на всякий случай поднялся со скамьи – подошел к большому квадратному окну и посмотрел на озерцо. Золотые листья плавали по голубоватой глади в свете обманчивого, осеннего солнца. Через миг оно спряталось за облаками – и посерело небо, потускнело озеро, а листья на нем, уже мертвые создания, остались золотыми…

– Забавно, – сказал Рагнер озеру, – у меня есть друг, священник, какой всё гадает, что же такое Любовь, Добродетель Любви… Мне кажется, что вы разгадали эту тайну, поскольку всё равно вы мать, даже без детей… Но почему вы так не любите мужчин? – повернулся он к Лилии.

– Вовсе нет, – пожала она плечами. – Я люблю брата, а он мужчина. Я видела от него много заботы и добра. Да вот… видела и иное: как он влюблялся «навеки», как затем остывал, как влюблялся в другую «навеки», затем остывал… Любовь мужчин непостоянна. Я даже думаю, что вы не умеете подлинно любить – вам просто этого не дано, как не дано материнство. А супружество – это то же самое служение, что и монашество, вот только мой господин не разлюбит меня и не изменит мне. Наш Господь – единственный мужчина, кто может любить по-настоящему.

Рагнер не ответил: послышались голоса. Вскоре в гостиную залу вошли Ирмина и Адреами.

– Я покину вас, – поднимаясь со стула, сказала Лилия. – Пора приготовлять обед. Останетесь с нами на вечернюю трапезу, герцог Раннор?

– В другой раз, – почтительно и низко поклонился ей головой герцог.

Лилия удалялась, а Рагнер, как ни ругал себя, не смог удержаться от сладострастных видений, глядя на игру тонкого сукна ее монашеского платья – там, ниже спины, где заканчивались белокурые волосы, черное платье танцевало, то прилипая к телу и обрисовывая приятную глазу округлость, то пряча ее, но выявляя такую же заманчивую выпуклость с другой стороны. И тьма платья влекла его тоже. Хотелось уволочь Лилию на ложе прямо сейчас и доказать ей на нем, что не все мужчины одинаковы, что точно не похожи на Адреами и что могут любить.

________________

Адреами не взялся восстанавливать эмаль на медальоне, сказав, что в итоге выйдет изображение другой женщины. Но согласился написать по медальону портрет, когда закончит едва начатую миниатюру. Рагнер побыл еще немного в этом доме и, не дождавшись друга, оставил записку, а после поспешил в свой замок. Он галопом гнал Магнгро; ветер остужал его плоть и развеивал наваждение. Окончательно холодная, белокожая дымка с черными гибельными глазами рассеялась, когда он увидел теплую, светлую, златоволосую Маргариту – она же обрадовалась, что он не опоздал к обеденной трапезе. Обнимая ее и вдыхая запах солнечных волос, Рагнер согревался – будто нежился на песке в ласковых зеленых волнах, и ее, столь благодатного моря, не хотелось покидать. Во время обеда он чувствовал неясную вину, оттого окружил возлюбленную трогательным вниманием: сам угощал ее, укрывал ее колени теплым покрывалом, пил с ней воду из одной чаши и вкушал с ней из одной тарелки. От Лилии Тиодо Рагнер решил держаться подальше и никогда более не оставаться с ней наедине.

________________

Следующим утром, в благодаренье тридцатого дня Воздержания, Огю Шотно загадочным образом исчез из замка – он не ночевал в своей спальне Ягодного дома и нигде не наблюдался, а стража утверждала, что ворот надвратной башни новый смотритель не миновал. Разозленный Рагнер нашел в кладовой поразительный порядок, но не зарытого здесь же Огю. Ниль Петтхог разводил руками, говоря, что ничего не знает и что он сам, Ниль, отправился в город, к семье, раньше обеда. Вот только мастер весьма странно усмехался. От всех остальных работников замка тоже не было никакого толка. Две поварихи, Кётрана и Олзе, тоже подозрительно весело улыбались.

Наконец Огю Шотно нашли – тогда, когда герцог Раннор уже уверился, что его долговязое тело сбросили в реку. Обнаружился смотритель замка в заброшенной кузне, где он сам закрылся, так как в том помещении имелось круглое оконное отверстие над водой – всю ночь Огю страдал от тошноты, поноса и озноба. Боясь уронить вес своей должности, он предпочел спрятаться с ведром в не нужной никому кузне. Рагнер отнес этого сорокалетнего мужчину на руках, будто дитя, в маленькую спальню на четвертом этаже, а Соолма дала ему, бледному, дрожавшему и стонавшему больному, ложку своей чудодейственной настойки.