Желание - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Вульфф cтр.№ 141

– Не делай этого, Хадсон. В этом деле мы с тобой вместе с самого начала – так не меняй же этого сейчас. И не отнимай у меня права решать самой. В своей жизни решения за себя принимаю я, а не ты. Я, и никто другой.

Сперва он не отвечает. Но затем хватает меня и притягивает к себе, пока наши тела не оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга.

– Я не хочу, чтобы ты дальше страдала из-за меня, – шепчет он. – Я не могу… – Он замолкает, и его кадык ходит ходуном.

– А я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня, – отвечаю я. – Я не хочу, чтобы страдал кто-то из нас пятерых. Но мы же во всем этом вместе, не так ли? – Я оглядываю всех остальных, которые стараются не слушать нас… но у них это не выходит.

– Мы же во всем этом вместе, не так ли? – говорю я. – Что бы ни произошло, мы непременно найдем кузнеца и выберемся из этой тюрьмы. Я клянусь, что так и будет.

Я поворачиваюсь к Реми.

– Ты же видишь будущее, так скажи мне, что ты видишь? Сам ты воспользуешься цветком, чтобы выбраться отсюда, но что же делать нам, остальным?

– Я не знаю, – признается он.

– Как это не знаешь? Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Флинт.

Его зеленые глаза словно вихрятся, странно и пугающе, но затем он качает головой, и они снова приходят в норму.

– Я хочу сказать, что знаю одно – я воспользуюсь цветком. Так что либо ты дашь его мне, либо я убью тебя и заберу его, либо вы найдете другой путь из этой тюрьмы.

– Что-то у тебя чертовски много этих самых «либо», – рычит Хадсон, и у него опять делается такой вид, будто он готов разорвать Реми на куски.

– Я не могу видеть будущее, если оно еще не определено, – отвечает Реми. – А сейчас то, что случится с вами, висит в воздухе.

– У тебя только хорошие новости, как я погляжу, да? – спрашивает Флинт, плюхнувшись на свою койку.

– Я не обязан помогать вам чувствовать себя лучше относительно ваших решений, – говорит Реми, и, хотя в его речи по-прежнему звучит заметный новоорлеанский акцент, в ней также слышится раздражение, которого не было прежде.

– Да, ну что ж, я, пожалуй, немного посплю. Разбудите меня, когда нам надо будет заниматься вопросом попадания в Каземат. – Флинт закрывает глаза, и пару минут спустя его дыхание делается ровным.

– Да, это было бы хорошо, – чуть слышно бормочет Хадсон, и я думаю о том же. Конечно, Флинт весь на нервах из-за мыслей о том, что обрушит на него Каземат, но, по-видимому, он преодолел свой страх. Что хорошо, но я не могу с такой же легкостью справиться со своим. Мысль о том, что мне придется видеть смерть Зевьера снова и снова… я борюсь с желанием нырнуть под одеяло и больше из-под него не вылезать.

– Хорошо, думаю, мы вступим в игру, – говорит Реми, затем нажимает на большую кнопку, находящуюся рядом с механизмом убирания его койки.

– До вращения остается три часа, – говорит Колдер, тоже вытянувшись на своей койке.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает Хадсон.

Она показывает на несколько маленьких точек на стене за наклонным стволом. Три из них светятся бледным флуоресцентным светом.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спрашиваю ее я.

Она пожимает плечами.

– Вы не выберетесь отсюда, если отсюда не выйдем и мы, так что…

– Да, но мне кажется, по отношению к вам это несправедливо, – говорю я, поскольку сейчас до меня действительно доходит, чему мы подвергнем Реми и Колдер.

Она неопределенно хмыкает.

– В этом месте нет ничего справедливого, Грейс. И чем скорее вы это поймете, тем скорее сможете принять свое пребывание здесь. – Она пожимает плечами. – К тому же мне хочется выбраться отсюда не меньше, чем вам. И ради этого я готова на все. Прикончить Сайруса, когда мы окажемся на свободе, – это будет всего лишь вишенка на торте.

Пожалуй, это самые разумные речи, которые я слышала от нее до сих пор, что только усиливает мою тревогу относительно того, что нас ждет. Если Каземат способен сделать такое с Колдер…

Хадсон встает и делает мне знак сделать то же самое, чтобы он смог откинуть одеяло. Когда он откидывает его, я ложусь на его койку и отодвигаюсь к краю, чтобы освободить для него место. Секунду он колеблется, но я этого не потерплю.

– Если в конце концов перед нами разверзнется ад, я хочу провести эти последние три часа в твоих объятиях, – тихо говорю ему я.

Он издает страдальческий звук, но затем ложится рядом. Одну руку он подкладывает мне под голову вместо подушки, а второй обхватывает мою талию и притягивает меня к себе, так что я чувствую все его тело.

Это так хорошо. Быть с ним так хорошо. Я растворяюсь в нем, прижимаюсь к нему еще теснее, так что могу чувствовать только его, его одного.

– Никаких укусов, – сонно говорит Флинт, что, видимо, означает, что он все-таки не спит. – Я хочу сказать, если у меня не будет возможности наблюдать. Тогда ты, Хадсон, можешь не стесняться и кусать ее сколько хочешь.

– Ты такой извращенец, – поддразниваю его я.

– А как иначе? – шутит он. – К тому же именно таким я нравлюсь тебе.

Хадсон издает негромкое ворчание, но без злости, и, судя по короткому смешку, Флинт это понимает.

– Мы выберемся отсюда, – шепчет Хадсон мне на ухо, и это звучит как клятва. – И тогда я точно не ограничусь сокрушением костей Сайруса в пыль.

Больше он ничего не говорит, и я тоже. Вместо разговора я прижимаюсь к нему еще крепче и наконец поддаюсь изнеможению, которое владеет мною все последние дни. Не знаю, как долго мы спим, но я не просыпаюсь, пока не сваливаюсь на пол, больно ударившись о него.

Землетрясение, думаю я, потому что можно вывезти девушку из Калифорнии, но нельзя вывести Калифорнию из девушки.

Но все ходит ходуном еще хуже, чем при землетрясении – это доходит до меня, когда Колдер вопит:

– Надо убрать кровати! – причем вопит так истошно, будто от этого зависит ее жизнь.

– Мы проспали, – кричит Реми и, подбежав к цепи, висящей позади наклонного ствола, по которому мы попали в камеру, так быстро дергает за нее, что Флинт едва успевает вскочить со своей койки.

– Что это? – спрашиваю я, с трудом встав на колени. Но пол продолжает трястись так сильно, что подняться, кажется, будет невозможно.

Койки убираются в стены, и Хадсон гаркает:

– Дай мне руку.

Одной ногой он упирается, одновременно протягивая мне руку, но, прежде чем я успеваю схватиться за нее, камера начинает вращаться. Секунды три все идет не так уж плохо, но затем словно включается какой-то рубильник, и скорость вращения вмиг возрастает.

Центробежная сила отрывает меня от пола и впечатывает в стену, пока камера вращается все быстрее, быстрее, так что в конце концов я даже не могу отлепить руку от стены.