Земли обетованные - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мишель Генассия cтр.№ 94

Игорь нахмурился, не понимая, куда клонит Ноа.

– Мы предположили, что вы могли бы нам помочь.

– Каким образом?

– Вернувшись в Ленинград на две-три недели. В СССР миллионы евреев лишены всякой информации; они не знают, что мы их ждем, что мы нуждаемся в них, как и они в нас; что здесь им окажут прием и поддержку, что они смогут жить со своими семьями так, как посчитают нужным: соблюдать религиозные обряды или не соблюдать, свободно высказывать свое мнение и, если хочется, критиковать правительство, потому что мы – демократическая страна, соблюдающая права человека, в которой существует разделение властей, свободная пресса, независимый суд и регулярные выборы. Нам нужен кто-нибудь, кто сможет передать им послание; человек, которого они знают и не станут остерегаться.

– И вы думаете, этого будет достаточно?

– У нас нет другого решения. Но вы же шахматист и должны знать задачу Сиссы?

Игорь покачал головой.

– Это, конечно, легенда: давным-давно один индийский махараджа пообещал награду тому, кто придумает средство от скуки. Некий Сисса изобрел игру в шахматы, и с этого дня принцу уже никогда не было скучно. Он спросил Сиссу, какое вознаграждение тот хочет получить, и Сисса попросил немного пшеничных зерен: одно зернышко на первой клетке, два – на второй, четыре – на третьей, шестнадцать – на четвертой, и так далее, до шестьдесят четвертой клетки. Махараджа решил, что это ничтожное вознаграждение, и согласился, но так и не смог наградить Сиссу, поскольку конечное количество зерен превзошло все урожаи в мире, полученные за тысячи лет. Если вам удастся убедить в своей правоте хотя бы одного еврея, он расскажет об этом второму, а тот – третьему, и эти рассказы станут зернами, которые, будучи посажены в сухую почву, со временем прорастут. Вы можете вселить в них невероятную надежду, а мечта о лучшей жизни – это не то же самое, что набить деньгами свой сундук и сидеть на нем, это жизненная необходимость. И умножение Сиссы будет происходить неизбежно, даже если на это уйдут долгие годы, а семена высохнут или затеряются; однако с какого-то момента начнется выстраивание цепочки, которое невозможно будет остановить.

– Но ведь для меня это большой риск!

– Во-первых, КГБ потребуется время, чтобы понять истинную цель вашей поездки, – вы же будете иностранцем с рабочей визой и безвозмездно передадите СССР ультрасовременное медицинское оборудование в рамках договора о сотрудничестве с русскими больницами. Кроме того, израильтянин, посещающий синагогу, никого не удивит; когда они разберутся, в чем дело, вы уже уедете. Для первопроходца риск практически нулевой – он возрастет для ваших последователей.

– А если меня узнают?

– Некоторые ваши единоверцы в синагоге, с которыми вы были знакомы, конечно, узнают вас, и мы рассчитываем на это, но с вашего поспешного бегства в пятьдесят втором году прошло пятнадцать лет, вас все забыли, никто о вас уже не думает, вы больше не существуете. И никто не признает в вас того человека из прошлого, ведь вы прилетите под другим именем, как гражданин Израиля и врач, чьи родители якобы уехали из России во время революции.

Игорю хотелось тщательно обдумать это, но он не смог. Его бросило в жар, он глядел то на Ноа, то на Илью, потом налил в бокал воды и залпом выпил ее.

– Понимаешь, – продолжал Илья, – нам нужен тот, кто подожжет фитиль; ты будешь первым, а за тобой появятся другие; мы пускаемся в долгий путь, понадобятся годы, чтобы идея репатриации в Израиль обрела плоть и чтобы советские евреи приезжали к нам миллионами. Это сложное и опасное дело; КГБ будет всеми силами препятствовать его выполнению. Но для нас это вопрос жизни или смерти. Сейчас чудовище спит, ничего не подозревая, но, когда оно осознает опасность, его реакция будет жестокой. Возьми на себя эту миссию, мы убеждены, что она должна быть выполнена.

– Нет, я отказываюсь.

* * *

Мишель прошел улицу Суффло, миновал Пантеон, повернул на улицу Контрэскарп, обойдя пивную «Ля Шоп», где у него было слишком много знакомых, и, пройдя в конец улицы Муфтар, направился к своему новому дому напротив церкви Сен-Медар. Анна шла позади, в метре от него. Она часто останавливалась перед кафе или торговой лавкой и, сдвинув брови, долго разглядывала витрину; прохожие улыбались, заговаривали с ней, но она не обращала на них никакого внимания; потом поднимала голову, искала взглядом Мишеля и снова шла за ним. Улица уже кишела народом, и вдруг Анна остановилась, как вкопанная, перед булочной, у которой стояла очередь; Мишель наклонился к ней: «Ты хочешь кушать? Что тебе купить? Может, пирожное?» Он взял ее за руку, встал в очередь и, когда они оказались у прилавка, спросил: «Чего тебе хочется, Анна?» И попросил продавщицу: «Пожалуйста, булочку с шоколадом, с изюмом, молочную, круассан, яблочный пирожок, маленькую плитку молочного шоколада и багет». Выйдя из булочной, он открыл пакет и протянул его Анне: «Если ты ничего не хочешь, я сам все съем». Но девочка стояла, не шевелясь. Он достал круассан, показал ей: «Знаешь, это очень вкусно». Анна молчала. «Попробуй, это просто объедение. А может, хочешь что-нибудь другое? Выбери сама». Но девочка отвернулась, привлеченная криками торговцев, подзывающих прохожих. Мишель порылся в пакете, протянул ей булочку и плитку шоколада, снял обертку и фольгу, вставил плитку в булочку, но это не произвело на Анну никакого впечатления. Мишель откусил кусочек…

– М-м-м, как вкусно! Смотри, я ведь сейчас ее съем… Ты разве не любишь пирожные?

– Кто это? – спросила Камилла, увидев Анну, сидевшую за столом перед стаканом молока.

Мишель знаком позвал ее в кухню и там рассказал, как увиделся с Сесиль, а та попросила его позаботиться о дочери на время ее отсутствия и поспешно ушла.

– Но ты никогда не рассказывал мне о ее дочери.

– До сегодняшнего дня я знать не знал, что у Сесиль есть от Франка ребенок. Она пропала из виду после гибели ее брата Пьера в шестьдесят втором году. Я обрадовался, когда увидел ее спустя столько лет, но она изменилась и показалась мне странной: раньше была такая сердечная, а стала напряженная, настороженная. И она не оставила мне выбора: пришла уже с уложенной дорожной сумкой, сказала, что больше не может заниматься ребенком и не знает, когда вернется. Что я мог сделать? Вообще-то, она моя племянница, дочь Франка; проблема в том, что я не умею толком обращаться с детьми.

– Сколько ей лет?

– Недавно исполнилось четыре.

– Ее надо отдать в детский сад.

– Похоже, она не слишком разговорчива.

Камилла подошла к столу и села рядом с девочкой.

– Здравствуй, Анна, давай познакомимся, я – Камилла… Ты очень красивая девочка.

Анна отвернулась, слезла со стула и, подойдя к окну, зачарованно уставилась на шпиль церкви Сен-Медар и окружавший ее сад.

* * *

Франк долго обдумывал идею договора с мальчиком, которую подсказала ему Розетта. И уже в поезде, на обратном пути в город, поинтересовался у Шарли, чем тот собирается заняться в будущем: